Куда зовет труба?

Тихо в Институте истории. Ни звука не доносится и из отдела этнографии, где трудится Игорь Тынурист, единственный в стране исследователь эстонских народных музыкальных инструментов.

Конечно, историческая наука вообще и теория этнографии в частности, вроде, и не предполагают шума, но не до такой степени, как показалось.

Присутственные дни, объяснил ученый, – вторник и четверг, в остальные дни начальство дозволяет трудиться дома, в библиотеке, в архиве.

Впрочем,  и в присутственные дни в учреждении нынче не так многолюдно, как в прежние времена. Вот и из кабинета Тынуриста ушли такие видные теперь политики, как Лаури Вахтре, специалист по народным календарям, Андра Вейдеманн, специалист по народной медицине и по подземным духам…

Сам по себе

А он все сидит там. Самого не тянуло вслед за ними? Нет, говорит, никогда не тянуло, и объяснил, почему: неохота подчинять свою жизнь законам, которые действуют в политике. Он, Игорь Тынурист, как та кошка, которая гуляет сама по себе. Потому, кстати, и холостяк закоренелый. Отсутствие мобильного телефона, машины – принципы из того же ряда.

Мы не знаем, насколько были преданы объектам своих исследований двое упомянутых выше деятелей. Вероятно, не очень были преданы, если поменяли науку на политику. Игорь Тынурист  же, кажется, просто фанатеет, по-модному выражаясь,  от всего того, чем занимается, и представить его в какой-то иной сфере просто немыслимо.

Сам он с этим не согласен. Уверяет, что ему близок и сельский труд.  Был, по крайней мере, близок в свое время. Каждое лето Игорь проводил на хуторе родственников в Ида-Вирумаа, пока хутор не продали. Запрячь лошадь, накосить сена, соорудить стог – легко. Между прочим, однажды из-за этого своего умения едва в женихи не угодил.

Познакомился Игорь там как-то с соседской семьей вепсов. И вот когда через пять дней косьбы Игорь воздвиг замечательный стог, хозяин соседский и говорит ему: мол, дочь-то моя хороша и как раз на выданье. А ей: гляди, какой стог прекрасный парень соорудил, ну чем не жених…

Да, и был еще короткий период, когда нашего этнографа увлек вихрь поющей революции. Быть может, как раз потому, что революция была именно поющей. Петь он, правда, не пел, но умеет делать это профессионально.

Члену Народного фронта Игорю Тынуристу, безупречно владеющему русским языком, была поручена конкретная задача: вести разъяснительные беседы в русскоязычной аудитории. Некая женщина на одной из таких лекций упрекнула его: мол, так хорошо говорите по-русски, а сами защищаете эстонцев… Сегодня смешно вспоминать это, говорит он, а тогда было не очень смешно. В общем, пригодилась-таки общественная профессия, которую когда-то получил в университете – спецпропаганда среди противника. Хотя противниками своих слушателей он, конечно же, не считал.

Но все это было недолго. Едва вихрь улегся, наш этнограф вновь углубился в исследования старины глубокой.

Очарование каннеля

Как-то трудно представить себе городского советского мальчишку, который в 13 лет заявил бы родителям, что мечтает выучиться играть на каннеле. Тем более что в семье не только к этому струнному народному инструменту, но и вообще к музыке и к искусству никто никакого отношения не имел.

Отец – военный юрист, в тюрьме работал. Брат и сейчас там же трудится. Однако возражать никто не стал: пусть мальчик играет на каннеле, если ему так хочется. Позже, когда Игорь принес в дом собственный инструмент (часть денег на который заработал на полевых работах), бабушка вспомнила, что ее дед тоже играл на каннеле.  А когда копнули глубже, выяснилось, что и прадеду по отцовской линии этот инструмент был не чужд.

Как среднее, так и высшее образование Игорь Тынурист получил на русском языке, потому-то и владеет им отлично. Да и происхождение у него по материнской линии славянское.

Куда пойти учиться после школы, юноша ни секунды не сомневался: разумеется, Московский университет, исторический факультет, отделение этнографии.

Именно там, в Москве, Игорь Тынурист увидел в любимом каннеле не только источник красивой музыки, но и предмет научного исследования. Его итог он представил в дипломной работе. Комиссию так поразила ее глубина, что профессора даже собрали совещание: а не признать ли дипломную работу Тынуриста сразу кандидатской диссертацией? Все-таки решили не признавать: пусть молодой человек еще немного поучится. Лишь 29 лет спустя, в Таллинне, он защитил диссертацию, теперь уже именуемой магистерской.

Любопытно, однако: заниматься исследованиями эстонского национального инструмента в столице России. В этом нет ничего удивительного, говорит Тынурист: не существует такого музыкального инструмента, который был бы свойственен только одному народу. А каннель считают своим одиннадцать народов нашего региона. Только называются они по-разному, хотя и похоже. Филологи утверждают, что и русские гусли относятся к той же «компании». Если углубиться в историю происхождения этого слова.

Из-за ноты...

Ученый должен уметь сам делать то, что исследует, – этому неписаному правилу Игорь Тынурист следует неукоснительно. Он и в Москве играл в ансамблях, в том числе в качестве солиста, и в Таллинне создал фольклорный ансамбль, который просуществовал 22 года. А мог бы существовать и больше, но распался из-за творческого конфликта.

Предметом конфликта оказалась одна нота. Один из музыкантов  считал, что Тынурист, как ученый, не понимает сущности этой ноты. Но тот стоял на своем и в итоге оказался прав. Ансамбля нет, но он и сейчас музицирует с двумя-тремя музыкантами. Полезно сочетать теорию с практикой, но опасно, сетует он. Бывало, сидишь в архиве, вроде бы работаешь с источниками, и вдруг ловишь себя на мысли, что записываешь ноты…

Игорь Тынурист играет не только на каннеле. Еще в студенческие годы заинтересовался волынкой, пошел даже в общество дружбы СССР – Великобритания, дабы попросить содействия в приобретении шотландской волынки. Но не удалось – слишком хлопотно, сказали ему, дорого, валюта нужна… Тем не менее, от мечты своей не отступил. Вернувшись в Эстонию, записался на курсы и овладел-таки игрой на волынке.

К сожалению, в кабинете этого инструмента у него нет, есть только каннель. Не сыграет ли? Не настроен, сказал Игорь, но, видимо, предположив, что такая причина для отказа в просьбе прозвучала для гостя на слишком убедительно, все-таки  достал со шкафа инструмент, аккуратно положил на стул, тронул пальцами струны – и полилась приятная мелодия. Этот каннель, кстати, был привезен из Абхазии, из эстонской деревни Сулев, для ремонта. Но вскоре в том регионе разразился жестокой конфликт, не до каннеля тамошним эстонцам стало, так и остался инструмент в Таллинне.

Нелегкое это искусство

А вот еще один музыкальный инструмент – хозяин кабинета выложил на стол конусообразную трубу, свернутую из древесной коры. Из ольховой, пояснил Тынурист, лично его изготовивший. Если, говорит, тоже захотите, то учтите, что делать это надо весной, когда кора легко отходит от ствола. Позже она затвердевает, поэтому ничего не получится. И непременно дерево надо выбрать где-нибудь в глубине чащи.

Ну, раз уж на то пошло дело… Из шкафов кабинете ученого, забитых, как мы предполагали, книгами и бумагами, стали извлекаться доски, чурбаки, палки, железки, трубки. Все это ученый заставлял дудеть, стучать, скрипеть. Каких только звуков эти штуки не издают, нарушая привычную институтскую тишину!

Впрочем, если б мимо шел кто-то из коллег, то вряд ли удивился бы: Игорь Тынурист иногда устраивает такие концерты для сотрудников.

Кстати, один из таких концертов привел к научному открытию. Слушая Игоря, коллеги-археологи заинтересовались: на чем это играет этнограф? Пригляделись – и ахнули. Точно такой же предмет, с помощью которого извлекал музыкальные звуки Тынурист, числился у них как неопознанный археологический объект. Оказалось – это варган, распространенный музыкальный инструмент у северных народов.

Даже травинка может считаться музыкальным инструментом, если ее приладить так, чтобы издавала звуки. (Через шесть лет после этого разговора мне доведется в этом убедиться: сначала услышать, а потом написать в газете, как молодой человек из Эстонии покорил всех своей виртуозной игрой на травинке, попав в финал популярнейшего телевизионного конкурса «Минута славы» в Москве).

И вот эта громоздкая пастушья труба, которую достал  Игорь Тынурист, – тоже. Он поднес ее к губам – и на весь, кажется, институт и в его окрестностях раздался мощный трубный звук. Куда, вдруг подумалось, зовет нас труба? Впрочем, не стоит преувеличивать, это ведь всего лишь пастуший инструмент, так что будь неподалеку корова, наверняка бы ухом повела…  Я тоже попытался подать сигнал воображаемой корове, но из раструба донеслось лишь сиплое шипение…

Да, нелегкое это искусство – дуть в эти трубы, тем более что звуки надо извлекать разные.  Свирепые, когда необходимо врагов домашних животных отогнать. Или, наоборот, призывные, когда надо собрать пасущихся… Не каждому это под силу.

Впрочем, данный инструмент сделан не для пастухов, а для фольклорного ансамбля. Кстати, изготовить его – очень сложная и тонкая работа. Надобность в пастушьих трубах по прямому назначению отпала в Эстонии после того, как стали исчезать деревни, следовательно – и большие стада. Народ стал уединяться на хуторах. В России же и сегодня кое-где можно увидеть пастухов с трубами.

Вот так семинар

Игорь Тынурист не только исследователь и музыкант. Своей миссией он считает и просветительство. Лекции, семинары, статьи… Недавно написал с соавтором книгу «Эстонские народные музыкальные инструменты». По заказу Эстонского музея театра и музыки. Книжка очень увлекательная и издана она на русском языке. А на эстонском пока нет. Так что теперь русские педагоги не могут сказать, что им негде взять материалы об эстонском музыкальном народном творчестве, говорит этнограф. Было бы желание этими материалами воспользоваться.

А есть вообще у людей интерес к фольклору? Каковы наблюдения специалиста? Это, говорит, смотря как его преподносить. Можно ведь и так, что, наоборот, всякий интерес отобьешь. Это касается всех – и русских, и эстонцев.

Однажды руководительница детского фольклорного ансамбля пожаловалась, что никак не может записать с детьми на радио песню вырумааских эстонцев. Ничего не получается! Послушал Тынурист детей и все понял: они заучивали песню механически. Даже смысла не понимали, потому что никто не перевел им слова с вырумааского диалекта. Ученый донес до детей смысл песни, наполнил ее жизнью – и запись получилась.

Или, к примеру, проводил он семинар для педагогов. Те приготовились лекцию конспектировать, а лектор притащил кучу тростника и привел специалиста по изготовлению музыкальных инструментов из этого растения. Вы бы, говорит, видели, с каким азартом впервые в жизни мастерили трубки эти немолодые дамы, и в каком восторге были, когда им удалось извлечь из трубки звуки.  А что же говорить о детях…

Что тревожит этнографа

Заметил я на столе и толстую книгу «Эстонская национальная одежда». Тоже, оказывается, предмет профессионального интереса ученого. Сейчас, кстати, он заканчивает книгу в помощь людям, желающим носить такую одежду. Надо ведь обладать определенными знаниями, чтобы не попасть впросак.

У самого Игоря Тынуриста пять национальных костюмов. Их он демонстрирует на лекциях.

А в повседневной жизни пользуется? На заседании правления квартирного товарищества, где, кстати, три года был председателем, – вряд ли, считает он, такой наряд уместен. А вот на президентский прием в День независимости, – да, надевал. Очевидно, и на каннеле для публики играет непременно в национальном костюме? А вот и нет. Это, говорит, все стереотипы: если инструмент народный, то и костюм обязательно должен быть народный. Стереотип, создающий барьер для восприятия народной музыки.

В данный момент ученый этнограф затянут в кожу, ремень блестит заклепками. Стрижен наголо… И правда – долой стереотипы! В таком облике его легко представить в составе коллектива, исполняющего тяжелый металл. И на каннеле, говорит, тоже в таком же наряде играет.

Впрочем, в чем выступать – это последнее, что Игоря Тынуриста волнует. Его больше коробит, что Эстония повернулась  спиной к России, отсекая себя от гигантского пласта культуры. Его тревожит, что и к собственной культуре отношение очень небрежное. Свидетельство тому – хотя бы лотки и магазины с предназначенными для туристов предметами якобы эстонских народных промыслов. А это далеко не так. Огорчает, что молодые музыканты, еще не познав своих национальных традиций, едут на учебу за границу. А возвращаясь, выдают шведский, допустим, танец за эстонский…

А может, и не стоит всему этому сопротивляться? – вдруг задался вопросом ученый. Все равно глобализация наступает…

Тут мне сразу вспомнилась одна моя статья под заголовком «Сопротивляться будем до конца!» Это слова тогдашнего руководителя Союза национально-культурных обществ «Лира» Лидии Кылварт. Сопротивляться она со своими соратниками была намерена как раз глобализации, угрожающей национальным культурам, особенно малых народов. Так что сопротивляться или нет – вопрос дискуссионный.

Правда, вступления в Евросоюз в плане сохранения эстонского фольклора Игорь Тынурист не опасается. Имея в виду, что мы и без ЕС ассимилируемся, не замечая этого. К сожалению, в отличие от народов, имеющих давнюю историю собственной государственности, это в крови у эстонцев, считает Тынурист, – желание под кого-то подстроиться, кому-то понравиться…

Вот почему Игорь Тынурист с повышенным интересом вступает в новый исследовательский проект Института истории «Эстонец в 1200 году». То есть до первой германской агрессии. До всего того, что наслоилось в течение восьми столетий…

«День за Днем»,    04.04.2003