Варьете вчера, сегодня и всегда
Когда-то варьете считалось такой же визитной карточкой эстонской столицы, как Старый Тоомас над Ратушей или ликер «Vana Tallinn».
А начиналось все в 1968, стало быть, дата нынче (2003) круглая.
Калью Саареке – вот кого следует поздравить с этой годовщиной в первую очередь. Это он в 1968 году пришел в ресторан «Астория», чтобы поставить первую программу эстонского варьете. Она же – первая в СССР.
Между тем, и сегодня можно увидеть блистательные представления, поставленные Калью Саареке. В свои 76 лет он находится в отличной физической и творческой форме, лично показывает артистам движения. Возглавляемый им коллектив востребован. Впрочем, далеко не все устраивает Калью Саареке в сегодняшней действительности.
– Такое впечатление, что вы с детства живете в этой среде.
– Родители мои никакого отношения к искусству не имели: мама работала в медицине, отец был техником. Я хотел стать врачом, но в университет, как оказалось, доступ мне был закрыт.
– Почему?
– После школы, которую я окончил в Тарту в 1944 году, меня мобилизовали в немецкую армию. Всего полтора месяца пробыл в учебном центре, но этого оказалось достаточно. Трижды вызывали после войны в органы госбезопасности. Наш центр находился в Клоога, рядом с концлагерем. Я сказал, что там уничтожали евреев. Сотрудник ГБ все допытывался, почему я назвал их евреями, а не советскими людьми, почему ничего не предпринял для их спасения...
Меня и самого чуть не расстреляли. Когда немцы уходили, они поджигали дома, взяв все самое ценное. Я зашел в один из домов, подобрал какие-то крюки, сам не знаю для чего. Тут заходит немецкий офицер. Увидев меня с крюками, направил на меня свой браунинг. Я оцепенел от страха. Но немец махнул рукой и вышел... Мы должны были уходить в Германию вместе с немцами. Но я сбежал в лес прямо из колонны по дороге в порт. Даже не знаю теперь, правильно ли поступил... Нескольких моих знакомых, тоже угодивших в немецкую армию, сослали в Сибирь, но меня не тронули. Наверное, потому что я работал в театре.
– Как вас туда занесло?
– Сбежав тогда от немцев, я долго прятался по лесам, за две недели, измученный холодом и голодом, дошел до Тарту. Вместо родного дома увидел пепелище. Мама умерла, брата убили, отца советская власть сослала в Сибирь... В театре «Ванемуйне» набирали артистов, и я записался в учебную балетную группу. Не столько из любви к балету, сколько из-за голода: при театре была своя кухня, наконец-то, думал, наемся досыта... Однако хореография как-то незаметно увлекла. Вскоре я перебрался в Таллинн, в театр «Эстония». Танцевал в «Жизели», «Лебедином озере»... Словом, классический репертуар. Приходилось много работать: все же в восемнадцать лет с нуля постигать искусство балета поздновато. Правда, я до этого занимался спортом, но балет – это все же немножко другое... Вскоре министерство культуры направило меня в Москву, в хореографическое училище. Очень ценю проведенные там годы. Педагоги ко мне очень внимательно относились, многое дали. Вернувшись в Эстонию в 1953 году, я продолжал танцевать, и танцевал до 42 лет. Работал одновременно педагогом в балетной школе, в театре. Рабочий день тогда начинался в восемь утра, а заканчивался поздно вечером. И так одиннадцать лет подряд.
– Что для вас было более увлекательно: выступать самому или ставить танцы, учить других?
– Пожалуй, второе. Ясно, что в качестве хореографа я мог достигнуть большего, нежели как танцовщик. И действительно, учеников у меня немало. Некоторые из них уже сами пенсионеры, у них есть свои ученики, к которым, считаю, я тоже имею некоторое отношение. Многие из них работают в труппах европейских и американских театров.
– Что высчитаете своей главной заслугой – воспитание многочисленных артистов классического балета или создание эстонского варьете?
– Не могу отделить одно от другого.
– Так как же создавалось эстонское варьете?
– Вы, возможно, удивитесь, но инициатива принадлежала сфере общественного питания. В ресторане «Астория» еще в 1967 году ставили номера, которые там называли варьете. Но, видимо, руководство заведения понимало, что несколько танцовщиц, более или менее одновременно поднимающих ноги, – это еще не варьете. Тогда и пригласили меня, к тому времени уже довольно известного хореографа. Я организовал конкурс для артистов балетной труппы театра «Эстония», желающих попробовать себя в новом амплуа, пригласил певцов, артистов т. н. оригинального жанра – жонглеров, фокусников... Ведь варьете в переводе с французского как раз и означает разнообразие. Тут все годится. Главное, чтобы программа была составлена со вкусом и исполнялась качественно. Полагаю, что мне это удалось. Поскольку слухи о таллиннском варьете быстро распространились, со всего Союза в Таллинн приезжали люди ради того, чтобы провести один вечер в ресторане, где показывают варьете.
– Как вы составляли танцевальный репертуар? Ведь прежде не было ничего подобного.
– Вспоминал американские музыкальные фильмы, которые видел до войны. По финскому телевидению шла полезная серия музыкальных передач. В 1967 году меня командировали от Москвы в Берлин на целый месяц. Изучал там представления театра-варьете «Фридрихштадтпаласт». До этого и после ездил в Москву и Ленинград, где гастролировали артисты японского варьете «Такарацука», вернее, артистки – там по традиции выступают только незамужние девушки. Так по крупицам и набирал материал, творчески его перерабатывая. В начале 1970-х годов я поставил в «Астории» фрагмент популярнейшего в те годы мюзикла «Волосы», раздобыв через знакомых музыкантов записи музыки этого произведения.
– Артисты и особенно артистки варьете отличаются яркими нарядами. Как решался этот вопрос?
– С огромным трудом. Нигде ничего не достать! Бывало, купим ткань отдельно, блестки отдельно, потом каждую приклеивали. Как-то, помню, пришел на склад, а меня еще и отчитали: мол, у нас нет материала даже для пошива медицинских халатов, а вы тут со своими перьями страусиными...
– Действительно, варьете невозможно представить без перьев.
– Вот именно! Каждая артистка парижского варьете располагает сотнями перьев всех мыслимых и немыслимых расцветок. Нам, кстати, и сейчас перьев не хватает, что же говорить о тех временах.
– Наряды танцовщиц варьете не только яркие, но и, наверное, считались очень смелыми по тем временам. И вообще жанр сугубо западный. Как политическое руководство относилось к этому искусству?
– В общем, не препятствовали. Однажды лишь, помню, один руководящий деятель прикрикнул: «Мы вашу лавочку прикроем!» Но и тогда конфликт возник только по поводу репертуара. В то время в нашу страну стали приезжать иностранные туристы, руководство, видимо, понимало, что их надо было привлекать не только народным творчеством. Сложность возникла с музыкой. По тогдашним правилам, не менее 50 процентов эстрадных произведений должны быть созданы советскими авторами. Но ведь для варьете советские композиторы до этого не писали вообще. В порядке исключения разрешали использовать западную музыку.
В связи с этим возник казус в Москве, в Театре эстрады, куда меня в 1970-е годы пригласили ставить танец для бенефиса Хазанова. По замыслу танцевать должны были 10-12 девушек – двойников Аллы Пугачевой, как мне сообщили. Я спросил, а кто это такая, чем сильно удивил москвичей. Но и они меня удивили, предложив сначала придумать танец, а потом они, дескать, подберут к нему музыку. Первый раз с таким столкнулся. Все же настоял на своем и сам нашел музыку для танца... Кстати, когда Хазанов уже в наше время приезжал в Таллинн, он дал здесь интервью, в котором вспомнил, что один эстонец участвовал в постановке его давнего бенефиса. Правда, фамилию не назвал.
– Это единственный эпизод вашей работы в России?
– Когда в Москве открылось варьете «Арбат», позвали и туда готовить первые программы. В «Москонцерте» ставил отдельные номера, в Сочи приглашали... Но основная моя работа была все-таки в Эстонии.
– Помимо «Астории», программы варьете можно было видеть и в других заведениях.
– В «Астории» варьете просуществовало недолго, года четыре. Руководители Русского драматического театра, расположенного в этом же здании, были очень недовольны соседством с таким низким искусством, чуть ли не стриптизом, как они считали... Вскоре варьете появилось в гостиницах «Виру», «Таллинн», в кафе «Таллинн». А когда к Олимпиаде-1980 построили «Олимпию», то и в этой гостинице тоже.
– Сколько же номеров и представлений вы поставили за эти годы?
– Сотни... Не считал. Теперь жалею, что не вел картотеку созданных номеров.
– Остались ли какие-либо неосуществленные замыслы?
– Увы, не довелось создать программу, с которой можно было бы гастролировать в Америке, в Париже...
– То есть на родине варьете?
– Да. Корни же этого жанра следует искать в алжирских народных танцах. То, что мы сегодня называем канкан, задирание подолов юбок – то есть классические элементы варьете – это оттуда. Когда жители бывшей французской колонии показали эти танцы в Париже, там все были очарованы...
– Почему не смогли создать программу для парижских гастролей?
– Не было и сейчас нет таких возможностей: тут требуется много артистов, соответствующая площадка для работы... Хотя наша хореографическая мысль, считаю, западной не уступала.
– Вы только постановкой программ варьете были заняты все эти годы?
– Я сотрудничал также с нашим знаменитым вокальным ансамблем «Лайне». По моему замыслу, вместе с ним стали выступать танцоры, и сами певицы тоже танцевали. Это было не варьете, а шоу-ансамбль. Ничего подобного тогда в СССР никто не делал, поэтому ансамбль «Лайне» был чрезвычайно популярен. Постоянно гастролировал по стране, до двадцати пяти раз в год выезжал за границу, в том числе в капиталистические страны, для многих в те времена, в том числе для меня, закрытые... Просуществовав 20 лет, «Лайне» в 1982 году закончил свою деятельность, а недавно был воссоздан. Конечно, уже в другом составе. И опять я работаю с этим ансамблем.
– Все варьете в Таллинне тоже однажды были закрыты. Жанр перестал пользоваться спросом?
– Это произошло почти сразу после восстановления независимости республики. Почему – мне непонятно. На всех выступлениях было полно народу. Однако новые руководители общепита решили, что публике теперь надо предлагать что-то другое. Признаюсь, я был счастлив, когда через несколько лет варьете опять стало востребовано. Мы сначала были приписаны к театру-ревю Bel-Etage. Так же назывался и наш коллектив. Но заведение обанкротилось, мы вынуждены были дать себе другое название. Придумали такое – Таллиннский эстрадный театр.
– Кто в нем выступает?
– Десять постоянных танцоров, а также несколько солистов театра «Эстония».
– Любой ли артист классического балета может танцевать в варьете?
– Нет, не любой. Тут иная хореография, требуется больше пластики, эротичности. Внешние данные, конечно, имеют большое значение. Кода к нам приходит артист балета, он автоматически расставляет носки в стороны, а у нас об этой стойке надо забыть. В то же время школу классического балета артисту варьете пройти желательно.
– Не только ваш коллектив работает в этом жанре. Чем вы отличаетесь от других?
– Стараюсь избегать примитива. Поэтому включаю в композиции сложные элементы – вращения, поддержки... Естественно, это уже не те номера, которые я ставил двадцать лет назад, но я по-прежнему очень требователен. Привычка... Хотя сегодня это необязательно. Все изменилось. Если раньше артист, желающий выступать за деньги, обязан был пройти аттестационную комиссию, а затем тарификационную, которая определяла, сколько рублей он может получать при своем уровне мастерства, то теперь – все наоборот. Артист сам называет сумму, за которую готов спеть, станцевать.
– Вы с этим не согласны?
– Считается, что конкуренция повышает качество. Возможно, в экономике это правило действует. Но не в искусстве, как показывает жизнь...
– Тем не менее, новые веяния, кажется, коснулись и вас. Судя по тому, что на недавнем конкурсе артисток стриптиза вы были в составе жюри... Как вам, кстати, это искусство?
– Да о чем вы говорите?! Какое там искусство, одна глупость...
– Зачем же согласились войти в жюри?
– Просят люди, не хочется обижать отказом. Тем более что директор шоу-агентства, проводящего эти конкурсы, – мой ученик. А вообще, честно говоря, обидно немного, что Калью Саареке, не последнего хореографа в Эстонии, теперь только на стриптиз и приглашают. А ведь когда-то я состоял в художественных советах, разных комиссиях...
– А где находится Таллиннский эстрадный театр?
– Нынче хозяева заведений заказывают артистов так же, как пару ящиков какого-нибудь напитка на складе. А где и как работает коллектив, никого не интересует. У нашего театра нет адреса, а репетируем мы в клубе «Bonnie & Clyde». Слава богу, денег с нас за аренду не берут. Потому что с гостиницей «Олимпия», где находится клуб, я связан со времени ее строительства, точнее с той ее частью, где была предусмотрена площадка для варьете. Консультации давал. Зато и выступаем мы здесь раз в месяц бесплатно.
– И как принимают сегодня варьете?
– Хорошо принимают. Хотя некоторые молодые люди утверждают, что варьете устарело. Это не так. Никто ведь не говорит, что устарели балет, опера. Сегодня мы так же сопереживаем героям балетных и оперных спектаклей, как это делала публика сто и больше лет назад. Варьете – такой же полноценный вид искусства, существующий два с лишним столетия. Здесь есть своя классика, которую следует показывать всем, кто умеет ценить подлинную красоту.
«День за Днем», 29.03.2003