Величие и драма Николая Соловья

5 марта исполняется 100 лет со дня рождения выдающегося деятеля русской культуры в Эстонии

«Мы еще не осознали до конца значимость этого человека в нашей жизни», – эти слова не раз можно было слышать после того, как в 2006 году Николай Васильевич Соловей ушел из жизни. Возможно, прозвучат они и 6 марта на юбилейном вечере в Центре русской культуры.

 Действительно – большинство из нас не осознает масштаба личности этого человека. Включая тех, кто знает, о ком идет речь. А между тем, подрастают новые поколения русских жителей Эстонии, которые даже имени этого не слышали. То есть имени человека, только благодаря настойчивости которого, к примеру, в центре Таллинна был воздвигнут памятник великому русскому писателю Ф. М. Достоевскому – первый за пределами России. Международные праздники национальных культур русского, украинского и белорусского народов «Славянский венок», проводящиеся через каждые 2-3 года опять же только в Эстонии – тоже замысел Соловья, осуществлявшийся им с помощниками семь раз. Хотя и «в неимоверных муках», как признавался Николай Васильевич. Помощники были из Союза русских просветительных и благотворительных обществ в Эстонии – крупнейшего культурного объединения, охватывающего всю республику, десятки коллективов и тысячи людей, который опять же создал Соловей. Точнее, воссоздал на правах правопреемственности тот Союз, который был учрежден в 1923 году и активно действовал до установления советской власти.

Это только часть того, что этот человек сделал за восемнадцать лет на поприще служения русской культуре в Эстонии.

Предстоящий в конце мая очередной «Славянский венок», уже седьмой без Николая Васильевича, естественно, будет посвящен его юбилею.

Современные «Славянские венки» стали продолжением двух Всегосударственных (а по сути – международных) русских Певческих праздников, состоявшихся в довоенной Эстонии. Первый – в 1937 году в Нарве, второй – через два года в эстонских тогда Печорах, в родном крае Соловья. Эти события привлекли внимание русской эмиграции во всем мире – от Америки до Китая. В обоих Николай участвовал: в первом как хорист, во втором – как самый юный, скорее всего, дирижер.

Надеемся, в ближайшие недели сумеем издать наше повествование «Если ты русский... Жизнь и дело Николая Соловья». Сейчас можем предложить несколько фрагментов из 26-й главы «Любовь святая», повествующей о том, как готовился и проходил первый современный «Славянский венок» 1-2 июня 1991 года.

Да, именно тогда, когда народ пребывал в растерянности, потому что рушилась страна и все привычное, впереди ожидало неизвестно что, а в магазинах хоть шаром покати, явился Николай Васильевич Соловей и сказал: «А давайте устроим праздник песни и танца! Родная песня сплотит нас и поможет в это трудное время!»

В марте 1990 года Соловей собрал дирижеров русских хоров, чтобы объявить им о задуманном празднике. Реакция с их стороны оказалась, мягко говоря, сдержанной.

Особенно критично была настроена дирижер Русской хоровой капеллы Ольга Тунгал. Потом она даже по телевидению о своем неприятии «Славянского венка» заявила.

Николай Васильевич был расстроен, ведь Русская хоровая капелла – очень приличного уровня коллектив. Еще за два месяца до «Славянского венка» он умолял: «Уважаемая Ольга Джоновна и хористы капеллы! Еще не поздно включиться в подготовку!»

Конечно, были и те, кто согласился, что дело задумано стоящее.

Соловей поехал и по городам Эстонии продвигать идею в регионах. В первую очередь побывал в Нарве. Кстати, была мысль провести «Славянский венок» здесь, в городе, где проходил первый русский Певческий праздник. Но от нее пришлось отказаться: якобы не было в Нарве условий для проведения такого масштабного мероприятия.

<…>

Широкую общественность Соловей известил о своем намерении 23 июня 1990 года посредством собственной статьи в газете «Советская Эстония»:

«...Мы мечтаем провести республиканский праздник славянских культур. Мы готовы взяться за его подготовку, проведение и предлагаем конкретный срок – 1991 год. <…> Назвать этот праздник можно было бы не только романтично, но и точно – «Славянский венок». <…> Он задуман как праздник всего русскоязычного населения, но, конечно, желанными гостями будут и эстонские хоровые, фольклорные и танцевальные коллективы».

Ниже подписи автора – приписка от редакции: желающие материально поддержать начинание могут сделать перечисление на такой-то счет Общества славянских культур в Жилсоцбанке ЭССР. Это – лучшее подтверждение тому, что праздник «Славянский венок» не просто мечта, а конкретная цель с конкретными сроками. Теперь отступать уже было некуда.

<…>

Для Николая Васильевича и нескольких его помощниц наступили будни с бесчисленными вопросами, требующими решения. От размещения и питания двух тысяч участников до помощи в поисках концертных костюмов для своих. Не было же ничего. Все начинали почти с нуля. Советская власть очень заботилась об эстонской национальной культуре, но не о русской.

При этом надо было как-то реагировать (или, наоборот, стараться не реагировать) на критику, порой грубую, которой хватало. Вроде таких высказываний за спиной: он же военный пенсионер, куда он лезет?

Но отступать некуда… То, что это не просто фигура речи, стало ясно в тот момент, когда Соловей сказал в сердцах своей соратнице Валентине Белой:

– Если не сумеем провести «Славянский венок», я брошусь с моста!

– С какого еще моста?! Николай Васильевич, что за шутки неуместные! – ответила Валентина Петровна, но посмотрела на него и поняла: Соловью не до шуток.

<…>

Главным режиссером «Славянского венка» пригласили эстонца – Георга Егорова с Эстонского телевидения: он имел немалый опыт проведения массовых мероприятий.

На первом же собрании Егоров убедился, с каким необычным человеком ему придется иметь дело.

– Я на своем веку участвовал в сотнях подобных совещаний, но никогда не встречал руководителя со столь сильно выраженным командным стилем поведения, – признается Егоров. – При этом сразу было видно, что ничего, кроме «Славянского венка», для него ничего сейчас в жизни не существует.

Главный режиссер высказал два условия. Первое: чтобы не было ничего советского в этом мероприятии. Второе: в программу надо включить выступление хотя бы одного-двух эстонских коллективов.

Оба условия были излишними: сама центральная идея «Славянского венка», продолжающего традицию аналогичных праздников 1930-х годов, в принципе исключала прославление советского строя. Что касается участия эстонцев, то в процитированной выше статье председатель Оргкомитета сам выразил надежду на это.

А вообще Егорову понравилось атмосфера, царившая и при подготовке к «Славянскому венку», и на самом празднике. Только к одной его составной части он отказался иметь какое-либо отношение. Об этом ниже.

<…>

Понятно, что столь масштабное мероприятие требовало крупных расходов. Опыта добывания таких денег тоже еще не было. Впрочем, с годами в этом плане ничего не изменилось. Каждый раз финансы выбивались, что называется, с боями. Помощницы Николая Васильевича за голову хватались, когда он затевал крупные проекты, вообще не имея гарантированного финансирования. А в ответ на вопросы – не слишком ли рискуем, Николай Васильевич? – бывало, так отвечал: «Так я же интервью дал, статью написал о том, что мероприятие состоится, куда они теперь денутся?» И трудно было понять, шутит он или серьезно говорит.

Однако ни один «Славянский венок» не был сорван из-за отсутствия финансирования. Было трудно, нервно, часто бывало, что после праздника полгода расплачивались с долгами, но ведь он состоялся, а это главное.

<…>

Не обошлось без неожиданностей, с одной стороны приятных, с другой – повлекших дополнительные расходы: вместо ожидавшихся 1800 участников их оказалось 2200.

В те же суматошные дни накануне события кто-то от имени Оргкомитета (не сам ли Соловей?) написал душевное обращение к общественности:

«...В дни Праздника нам хочется показать нетленную красоту светской и духовной песни; заставить зазвучать в унисон этим песням сердца всех слушателей; напомнить нашему народу о его славном культурном прошлом, пробудить интерес к настоящему и вдохнуть веру в будущее.

Ибо не пропадет, не сгинет народ, который не разучился петь, и который, может быть, среди всех народов земли получил в свой особый удел великий дар вольной, крылатой, вдохновенной песни.

Наше самое горячее пожелание к предстоящему Празднику: пусть родная песня объединит нас! Забудем о тревожном времени, нас окружающем, и почувствуем себя членами одной семьи, всегда готовыми помочь друг другу.

И из какого бы близка или далека вы ни были, пусть этот Праздник станет символом славянского единения!

Мира и спокойствия вам, дорогие друзья!»

<…>

По поводу богослужения в Александро-Невском соборе, которое возглавил епископ Таллиннский Корнилий, понятно, вопросов не было, а вот запланированное после него шествие до Горхолла вызвало споры.

Тем, кто забыл или не застал те времена, это может показаться странным: о чем тут спорить-то? Почему не пройти людям по улицам в своих национальных костюмах? Красиво же!

Однако надо учесть, насколько обостренной была тогда тема межнациональных отношений. В итоге организаторы решили все-таки рискнуть и попросили главного режиссера взять на себя организацию и этого действа. А тот неожиданно отказался. Объяснил это тем, что эстонцы могут воспринять шествие как акцию Интердвижения (выступавшего за сохранение существующего строя и Эстонию в составе СССР), поэтому он не хочет иметь к этому отношения.

Шествие все-таки состоялось, обошлось без приключений.

<…>

После официального открытия в первый день лета начался первый концерт первого «Славянского венка».

На сцену вышли артисты из всех республик-участниц – Эстонии, России, Украины, Белоруссии.

Солировала в образе Матери-земли Марина Кеслер. Она хорошо известна любителям балета – прежде всего как педагог, балетмейстер, хореограф, лауреат премии Союза театральных деятелей ЭР и международного конкурса артистов балета и хореографов в Москве. Это сейчас, а тогда Марина, недавняя выпускница Таллиннского хореографического училища и начинающая артистка балетной труппы театра «Эстония», была знакома лишь узкому кругу специалистов.

Почти тридцать лет спустя ей не пришлось напрягать память, чтобы вспомнить тот эпизод из своей творческой биографии.

– Это было неожиданное и неординарное событие – предстать перед пятитысячной аудиторией, пусть и в не совсем балетном образе, – вспоминает Марина.

<…>

Это был пролог, а основную часть концерта открыл произведением Георгия Свиридова «Любовь святая» академический хор из Ломоносова Ленинградской области под управлением Валентины Айдаровой.

Сегодня каждый может найти и услышать потрясающей красоты и бездонной глубины «Любовь святую». Это и есть настоящая русская песня. Это и есть русская душа. Вот такой высочайший уровень сразу был задан «Славянскому венку».

<…>

Если дирижера Русской хоровой капеллы Николай Васильевич тщетно уговаривал присоединиться к «Славянскому венку», то руководитель нарвского фольклорного ансамбля «Супрядки» Марина Кувайцева, наоборот, сама позвонила ему, чтобы спросить о возможности участия. Почему-то первый и единственный на тот момент в Эстонии русский фольклорный ансамбль в формат праздника не вписался.

Выслушав Марину, Соловей немедленно поехал в Нарву – послушать и посмотреть «Супрядки». Для ансамбля это был первый случай выступления для одного зрителя.

При всей жесткости характера Николай Васильевич был человеком необычайно чувствительным ко всему красивому. Вот и в тот день он не сдержал слез.

– Вы напомнили мне песни моего детства, – сказал он ребятам.

Естественно, «Супрядкам» нашлось место в программе «Славянского венка».

<…>

Неожиданно на сцену пригласили Николая Васильевича Соловья. Разумеется, он знал сценарий, поэтому был озадачен: он должен выйти, когда программа будет исчерпана. Сюрприз приготовил сценарист (и, кстати, автор названия праздника) Игорь Матюшкин – ближайший сподвижник Соловья (о скором отъезде которого из Эстонии Николай Васильевич будет так горько сожалеть).

Прозвучало стихотворение Матюшкина, посвященное неразрывной связи первых двух слетов русских хоров и нынешнего «Славянского венка», а также косоворотке Николая Васильевича как олицетворению этой связи времен. Той самой рубашке, которую он когда-то с помощью мамы вышивал сам, пел в ней на первом русском Певческом празднике более пятидесяти лет назад, и теперь в ней же стоял на сцене Горхолла. Опять Николай Васильевич был растроган до слез. Да и некоторые зрители в зале достали платки…

И, конечно, он был на вершине счастья, когда в финале сводный хор под управлением главного дирижера «Славянского венка» Льва Гусева, создателя и руководителя блистательного хора мальчиков «Кантилена», исполнял «Большое и малое многолетия» Бортнянского, и пять тысяч человек в зале поднялись…

– Это было ошеломительное действо,– такое ощущение от «Славянского венка-1991» осталось у Натальи Владимировны Кузиной, руководителя одного из лучших молодежных хоров Эстонии «Радуга», дирижировавшей сводным детским хором.

– Для нас, русских, живущих в Эстонии, это был как глоток свежего воздуха. Два дня прошли как на одном дыхании. Песни, музыка, танцы, которые люди увидели и услышали в эти дни, думаю, заставили дрогнуть не одно русское сердце, – так вспоминаются те дни Алине Ивановне Клочковой, дирижеру сводного женского хора.

Действительно, ничего подобного в Эстонии не было более полувека. Таких праздников национальной культуры славянских народов никогда не было и нигде в мире.

А как сам Соловей оценивал свое главное детище? Когда в одном интервью у него спросили, в чем сходство и различие довоенных русских Певческих праздников и нынешних «Славянских венков», он так ответил: «Мы сумели добиться такого массового участия хоров, как и тогда. На этом сходство, пожалуй, и заканчивается. Трудно передать тот энтузиазм, который царил в Нарве и в Печорах в дни первых русских Певческих праздников. Восторг, радость единения не поддаются описанию. Восторженные отчеты в газетах не могли передать того, что переживали люди, лично я» – «Сейчас этого нет?» – «Увы...»

Отдавая всего себя делу своей жизни, Соловей ожидал, что и в наше время не только зрителей в зале, но и всех здешних русских, украинцев, белорусов объединит «Славянский венок», как было в его юности. Убеждаясь, что сегодня это уже не так, он очень переживал. В этом была драма Соловья, о глубине которой мы можем только догадываться.

Вот и после того, как был открыт памятник Достоевскому, и казалось, надо радоваться, ведь сбылась мечта, которой он отдал шесть лет жизни, Николай Васильевич уединился, чтобы никто не видел, как его душат слезы. И совсем не от радости.

Но это уже другая история, другая глава.

«МК-Эстония», 26.02.2020