Звук отпущенной тетивы

При чем здесь тетива? Как рассказала Татьяна Лепнурм, такова одна из версий происхождения арфы, уходящая в глубь тысячелетий. Якобы однажды некий охотник, взывая к милости богов в тщетном ожидании охотничьей удачи, отпустил тетиву лука и услышал звук необыкновенный... Через пару-тройку столетий кто-то догадался натянуть вторую струну, которая издала уже другой звук...

– Что это? – спросила девочка, указывая на диковинный музыкальный инструмент в глубине оркестра, при этом скрипок, виолончелей, разнообразных медных труб, и даже контрабаса с барабанами не замечая.

– Арфа, – ответили ей.

Девочка повторила это слово, показавшееся ей таким же волшебным, как и сам инструмент, и извлекавшая из него музыку женщина... Этой девочкой лет четырех и была Татьяна. В тот день она определила свой жизненный путь: без арфы он немыслим.

Это было в Ленинграде, Мариинском, тогда еще Кировском театре. К счастью для нее, Таня могла хоть каждый день слушать любимую арфу: ее родители работали в этом театре. Правда, не музыкантами: отец пел в хоре, мама занималась костюмами. Итак, Татьяна уже в четыре года решила, что играть будет только на арфе. Но в таком возрасте к этому инструменту не допускали, поэтому родители усадили девочку за тривиальнее фортепьяно. Таня согласилась, но заявила, что при первой же возможности пересядет за арфу. И ходила в театр слушать музыку, создаваемую этим инструментом. Возвращалась домой, проводила рукой по клавиатуре нелюбимого пианино – и ей слышались звуки арфы...

– Хорошо, вы не хотели играть на пианино, но сама фортепианная музыка вам нравится? Она ведь тоже бывает прекрасной, – спросил я у нее.

– О какой фортепианной музыке можно говорить, когда существует арфа! – воскликнула Татьяна.

Прошло много лет после той ее первой встречи с арфой, более двух десятилетий Татьяна играет в профессиональных оркестрах – сначала в тартуском «Ванемуйне», потом в Национальной опере «Эстония», и вот теперь в Эстонском государственном симфоническом оркестре (ERSO).

– И арфа по-прежнему представляется вам таким же волшебным инструментом, как и тогда, в раннем детстве?

– Пожалуй, еще в большей степени... Хотя тут есть и сторона прозаическая, не столь заметная для слушателей. Вот, взгляните.

Она протянула руки ладонями вверх – это были руки человека, занятого физическим трудом: подушечки пальцем покрыты жесткими мозолями.

– А если не играть, скажем, месяц в отпуске, а потом снова сесть за арфу, мозоли могут стать кровавыми, – добавила она.

Татьяна не только сразу и навсегда полюбила арфу – она обнаружила талант игры на ней. <…> Еще будучи студенткой Ленинградской консерватории, узнав, что в Тарту есть вакансия арфистки, заняла ее. Первое время разрывалась между двумя городами, но в итоге коренная ленинградка обосновалась в Эстонии.

Арфа представляет собой полсотни или около того струн, натянутых внутри изогнутой рамы, внизу – семь педалей.

У Татьяны дома в одной из комнат две такие арфы громоздятся. Есть и третья – древнеегипетская. <...> А вот за арфу, о которой она смеет только мечтать, ей пришлось бы выложить порядка 25 000 долларов.

На вопрос Татьяны, что поиграть, я довольно предложил – на свое усмотрение. Задумавшись на мгновение, арфистка опрокинула на плечо инструмент, тронула струны и... Против ожидания, она не ласкала их, а скорее терзала, создавая нечто неистовое.

– Как вы считаете, на что это похоже? – спросила Татьяна.

– Река бурливая и быстрая несется, низвергаясь водопадами...

– Я играла эту вещь для юных пациентов психиатрической клиники. Они на тот же вопрос ответили, что это музыка холодная. Между тем, вещь называется «Танец огня». А вы как сказали? Горная река с водопадами? Понятно...

Арфа в психиатрической клинике? Требуются пояснения.

Арфотерапия – понятие для Татьяны Лепнурм профессиональное. Убежденная в психотерапевтических возможностях арфы, она окончила психологический факультет Санкт-Петербургского университета.

– Переоценивать возможности арфы, конечно, не стоит, – говорит Татьяна. – Но она способна восстановить отчасти душевную гармонию, конечно, в сочетании с другими психотерапевтическими методами.

– Ну, а что поиграли бы пациенту, страдающему, скажем, депрессией? – спросил я.

– А вот это, например, с готовностью опрокинула она на плечо инструмент.

Потом из романтического – дивной красоты мелодия. Затем особо любимое – джаз. И этот жанр, как доказывает своей виртуозной игрой Татьяна, подвластен этому инструменту.

Тот импровизированный домашний концерт был весьма краток – чтобы исполнить весь свой репертуар, Татьяне требуется восемь часов беспрерывной игры.

– Ну, как вы себя чувствуете? – спросила арфистка, вообразив, вероятно, что я был ее пациентом.

Вопрос заставил немного задуматься. С одной стороны – хорошо, как и всегда при встречах с талантливыми людьми. С другой... Футболка и шаровары на арфистке, дребезжащая временами струна, что заметно, когда сидишь в полутора метрах, наконец, дымящаяся в пепельнице сигарета, оставленная на время игры, наверное, не очень-то способствуют... Впрочем, не сеанс же это был. Просто попытка приблизиться к загадке арфы.

Отутюженный концертный костюм мужа (играет в том же оркестре на фаготе), лежащий на кровати, напоминал о приближении вечернего концерта – в честь юбилея оркестра. Пора прощаться?

– Нет, время еще есть. Вот, послушайте, это же очарование...

И снова под ее пальцами зазвучали струны – никакой загадки для нее давно не представляющие, но всегда волшебные.

«Молодежь Эстонии», 14.01.1997