Сергей Минин: от Африки до Финляндии

Кода в начале мая члену Объединения русских художников Эстонии Сергею Минину сообщили, что 6 октября супруга президента Финляндии ждет его у себя в резиденции, он не очень удивился. Эта страна ему как художнику хорошо знакома, и его там знают. И вот визит состоялся.

«Известный художник Сергей Минин» – много раз употреблял я в газетных заметках это словосочетание, цитируя его выступления на открытии выставок или на других мероприятиях. И знакомы вроде бы давно. Но вот впервые зашел к нему в мастерскую – она же ласнамяэская квартира, где живописец живет с женой, сыном и тещей, – чтобы узнать о подробностях его встречи с Йенни Хаукио, супругой финского президента Саули Нийнистё, и понял, что почти ничего об известном художнике до сих пор не знал.

ОТ ЙОХАННЕСБУРГА ДО ВЯТКИ

Для начала он поведал об африканском периоде своего творчества – и такой был в биографии художника, которому так мила Финляндия. Это случайно, конечно, выяснилось – не для того же пригласил меня Минин, чтобы об Африке рассказывать.

У них в одной из комнат стена заклеена обоями с изображением карты мира. Вот только южную оконечность африканского континента чуть прикрывает спинка дивана. Символично: она прикрывает и точку, где находится Йоханнесбург, крупнейший город Южно-Африканской Республики, где у Сергея Минина в 1991 году должна была состояться выставка, но сорвалась из-за политических событий как в Союзе, так и в ЮАР.

Зато у него состоялось несколько «африканских» выставок в Москве в конце 1980-х годов, да и в самой Африке много чего сделал. Как туда занесло?

Через Эстонию. Приехал сюда из Москвы как художник, но оказался никому не нужен. Возвращаться не хотелось. Что скажет друзьям, которые, провожая в Таллинн, наказывали купить яхту и пригласить покататься на ней? Нанялся в Анголу и полгода работал в ДОКе, судовые трюма драил...

После этого обратил на себя внимание как художник. Самый крупный объект – оформление нового здания, который построил себе в Анголе госкомитет, отвечавший за поставки вооружений. Написал множество портретов южно-африканских патриотов, которые находились на излечении в Анголе. В том числе Нельсона Манделы – легендарного борца за права коренного населения Южной Африки, будущего президента ЮАР.

Приезжая в Москву, устраивал выставки своих картин в Доме дружбы народов. И опять возвращался в Африку. Не только в Анголе поработал, но и в Замбии, Зимбабве. Дважды побывал у знаменитого водопада Виктория. «Так незаметно я стал ведущим художником-африканистом в СССР», –вспоминает Сергей.

Он обратил взор к верхней части карты. «А вот здесь моя малая родина, – ткнул пальцем в соответствующую точку. – Это Вятка». Так, историческим именем, Минин предпочитает называть город Киров. Точнее, родом он из старинного купеческого городка Котельнича, что в сотне километров от областного центра.

Но в Эстонии все-таки в итоге обосновался всерьез. «Честно говоря, когда Союз развалился, и завершились мои африканские проекты, сюда ехать я не планировал, – признался Минин. – Но все же завернул на полчаса. И вот, как видите, задержался...»

Мы перешли в соседнюю комнату, которая и является собственно мастерской художника.

ЛЮДИ И ЛОШАДИ

Сергея Минина часто называют художником-иконописцем. Сущая правда, он действительно пишет иконы. И реставрирует их. Тем самым снискал уважение православных священников Эстонии. Вот и здесь, в комнате, легко заметить иконы, написанные им, а также ожидающие реставрации. Мининская иконопись – на виду у многих. Но мало кто из посторонних видит монитор рабочего компьютера художника, а на нем, между тем, красуется лошадь.

Оказывается, эти животные – давняя страсть нашего иконописца. Он открыл соответствующую папку в своем архиве, стал показывать и комментировать многочисленные рисунки лошадей. Вот чистокровная английская, а это ахалтекинская туркменская, следующая – гольштейнская верховая...

«Мой брат работает на конной базе в Москве, и лошадей по большей части я рисовал там», – рассказал Сергей. Бросается в глаза, что лишь две-три лошади изображены в движении, в основном же – в статическом положении. «Такова старая английская традиция – чтобы хорошо были видны характерные особенности породы», – пояснил художник. Минин гордится тем, что его портрет ганноверской лошади опубликован на второй странице самого престижного американского художественного журнала, опубликоваться в котором – большая честь для любого художника. По его словам, главный редактор лично обратила внимание на портреты лошадей кисти Минина и выбрала для публикации один из них.

Еще одно откровение – серия картин «Псовая охота». Автор – Минин? Кто бы мог подумать... Нет, сам он не охотник, и чтобы точнее изобразить сцены псовой охоты, перечитал кучу литературы. Самой полезной оказалась книга украинского писателя XIX века Егора Дриянского «Записки мелкотравчатого» – там наиболее детально расписаны нюансы псовой охоты. И он принялся рассказывать о том, когда используются легавые, когда –борзые... Как будто я пришел об охоте говорить, а не о его встрече с первой леди Финляндии...

Портретов людей в коллекции Сергея Минина, пожалуй, побольше лошадиных будет. И безвестных персонажей, и всемирно знаменитых. Вот, портрет Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. Очень необычный. Патриарх как бы находится в таллиннской Казанской церкви, где в юности служил псаломщиком, смотрит в окно и видит в нем своего отца, тоже уважаемого священника, протоиерея Михаила Ридигера, и себя, еще совсем юного.

«Я задумал его по своей инициативе, – рассказал художник. – Эскизы Алексию показали, ему понравились, ну а сам портрет Патриарху подарил Тийт Вяхи. Он рассказывал, что Алексий II был очень впечатлен,

Не чужда Минину и абстрактная живопись. «Часто слышу, как автор, демонстрируя свою мазню, говорит – мол, принимайте мое искусство таким, какое оно есть, а я не могу принять, потому что искусства там и близко нет, –говорит Минин, показывая одну из своих картин в этом жанре. – Абстрактной живописи присуще все то, что и реалистической. Прежде всего – композиция».

ОТКОСИЛ ОТ АРМИИ...

И где-то должен быть «Святой Власий». Где же он? «Когда въезжали сюда, думали, просторно будет, а теперь не повернуться», – ворчит Сергей, разыскивая икону, которую ему предстоит реставрировать для церкви св. Николая в Копли.

Вот она. Достал, установил на мольберт. «Тут четыре слоя...» – и он стал подробно рассказывать, что и как предстоит сделать с этой, примерно в начале XVII века написанной иконой. Хотя без боли смотреть на нее невозможно – так сильно пострадала от времени.

А вот уже перед моим взором – образцы книжных иллюстраций Сергея Минина. Всё, буквально всё умеет этот художник.

Рассказ о встрече с первой леди Финляндии отодвигается – хочется узнать, где же научился всему этому уроженец провинциального русского городка.

«Многое я получил от деда, – поведал Сергей. – При царе служил пограничником, в гражданскую войну успел повоевать и за белых, и за красных, потом стал строителем, прорабом. То, что почти полностью уничтоженный пожаром Котельнич был отстроен заново, во многом его заслуга. Дед многое умел – делал мебель, валял валенки, а также хорошо рисовал и реставрировал старые картины. Первые уроки я брал у него».

Кроме того, Сергей учился у старших ребят, имеющих навыки в живописи. В частности, у Жени Гришина, выпускника ВГИКа, работавшего художником-постановщиком на Кировской телестудии. Он и своего юного подопечного готовил в этот престижный вуз. Сергей туда и не пытался поступать, но за уроки Евгения благодарен.

Как и тезке Егорову, одаренному – в том числе по части реставрации икон – художнику, но злоупотреблявшим алкоголем. «Свою первую в жизни икону я восстановил еще школьником из-за того, что Егоров запил и попросил меня закончить его заказ, – вспоминает Минин. – Я чуть не умер от страха, берясь за работу, но вроде справился». Примерно тогда же Сергей написал свою первую собственную икону.

Художественной школы в Котельниче не было. Тем не менее, способности к рисованию школьник проявил быстро, в частности – к портретам. Школьные кабинеты по всем предметам были украшены портретами выдающихся деятелей в соответствующих областях, нарисованных Сергеем. «Учился я средне, но за то, что оформлял школу, мне многое прощалось, – вспоминает Минин. – А также за спортивные успехи. Я ведь был еще и чемпионом области по легкоатлетическому десятиборью».

Что касается родителей, то художником он стал скорее вопреки их воле. Отец-прокурор и мама-судья считали, что это несолидная профессия. Вот юрист – совсем другое дело.

А сын втайне мечтал стать художником, получить образование в Москве, в институте имени Сурикова. И непременно у выдающегося живописца Евгения Адольфовича Кибрика. Ради этого даже от армии откосил. «Отец наряд милиции вызвал, чтобы доставили меня в военкомат, но я оттуда сбежал. Поступил в Кирове на военный завод, где была бронь от армии... В общем, приключений хватало», – вспоминает Минин.

ТАК НЕ ДЕЛАЛ НИКТО

Но вот беда – четыре раза поступал в желанный вуз и никак не мог поступить. Хотя экзамены сдавал успешно. Да и Кибрик, с которым он все же познакомился, лестно отзывался о творчестве неудачливого абитуриента. Видимо, учитывались там не только оценки.

На заводе Сергей работал скорее номинально, больше времени посвящал учебе в Кировском училище искусств в качестве вольнослушателя. И пока безуспешно пробивался в суриковский институт, успел почти окончить училище.

В итоге Минин поступил в текстильный институт, на факультет прикладного искусства. По совету того же Кибрика. «Я поначалу даже обиделся, –признается Сергей. – Какой еще текстильный? Я же художник! Но совету мэтра внял – и не жалею, хотя непосредственно по специальности так и не поработал. Зато образование там в то время давали блестящее. Это позже его упростили под тем предлогом, что не нужны легкой промышленности такие продвинутые художники. Кстати, в институте была военная кафедра, так что почетную обязанность перед Родиной я все же выполнил».

Даже шить, говорит, в институте научился, и в непростые для семьи времена, эти навыки выручили – и себе куртку пошил, и сыну брюки. «А если надо, и обувь слажу!» – уверяет художник-универсал.

Впрочем, по вечерам студент-текстильщик все равно бегал заниматься в Суриковку. Так что многое получил в Москве Сергей. И не только в стенах этих вузов. В частности, когда упражнялся в Третьяковской галерее, копируя «стариков» –Айвазовского, Шишкина, Поленова, познакомился с редкой техникой папье-пелле. Уже тогда зацепили ее возможности. Суть такова: шероховатая бумага на деревянной или картонной основе покрывается грунтом, это дает возможность рисунок процарапывать, наносить тончайшие линии, которые никакой кистью невозможно нанести. Эффекта, уверяет Минин, можно достичь потрясающего. И что особенно существенно – техника дает возможность создавать впечатление старины.

Поработав в этой технике студентом, он тогда отставил ее в сторону, убедившись, что только повторяет великих художников. Но не забыл, и через годы вернулся к ней, освоил на новом уровне и даже семинары по проводил для коллег.

«Эта техника хороша везде, где веет стариной, – рассуждает художник. – Например, в иллюстрациях к народным эпосам».

Первый, еще неосознанный интерес к финскому эпосу «Калевала» Сергей ощутил в пять лет, когда посмотрел советско-финский одноименный фильм. Осознанным интересом к эпосу Минин живет последние лет десять. Интерес конкретный: он пишет иллюстрации к «Калевале». Эпос он читал столько раз, что знает его содержание почти наизусть. Конечно, многие иллюстрировали «Калевалу», а в этом году исполняется 180 лет первому изданию эпоса, который собрал и составил финский лингвист Элиас Лённрот. Но так, как это иллюстрирует Сергей Минин, до сих пор не делал никто.

35 МИНУТ С ПЕРВОЙ ЛЕДИ

На иллюстрациях Минина – персонажи «Келевалы» такие, какими они ему видятся: веселый охотник Леминкяйнен, кузнец Ильмаринен, лирический песнопевец Вяйнямейнен, старуха Лоухи – хозяйка Похьелы, Северной земли... «Многие финны считают ее отрицательным действующим лицом, для меня же она положительный персонаж, – заметил художник. – Она отстаивала свою землю по законам своего времени, и потом, так много страданий перенесла, как не посочувствовать...» Космическая утка – тоже важный персонаж. И орел, выкованный Ильмариненом. А вот сампо – мельница изобилия...

«Начинал я рисовать плотно, но понял, что если продолжать в таком духе, то жизни не хватит, чтобы дойти до финала», – заметил Минин. И добавил: «Эх, если бы полностью себя посвятить этой работе, но... Я же это для души делаю, а надо ведь еще и деньги как-то зарабатывать».

Пока у Минина готова 21 иллюстрация. Все одинакового размера, в строгих рамках. Еще 30 написать предстоит – то есть в среднем по одной картине на каждую из 50 рун (песен) «Калевалы».

В связи с этим проектом и встретился Сергей Минин и его финские друзья-партнеры с первой леди Финляндии.

О работе художника из Эстонии над «Калевалой» писали в финских газетах. И, в частности, о том, что Сергею Минину в январе на день рождения подарили уникальное издание «Калевалы» – изготовленное из металла по лазерной технологии. Правда, не весь эпос, а те руны, которые он успел проиллюстрировать. На первой странице написано: экземпляр № 1 вручен Сергею Минину в качестве дара.

Вот и супруга финского президента Йенни Хаукио, обладательница экземпляра № 2 такого же издания «Калевалы», захотела познакомиться с Сергеем Мининым – она ведь еще и член ученого совета по вопросам национального эпоса. Аудиенция продолжалась 35 минут (вместо 20, отведенных изначально). В частности, госпожу Хаукио интересовало: почему его, русского художника, так заинтересовала «Калевала». Сергей объяснил, а при случае может и подтвердить документально, что человек он тут совсем не посторонний. Однажды, работая в Финляндии, он нашел в подвале бывшего дома отдыха железнодорожников в куче старых книг школьный учебник истории 1946 года издания. Та есть такая иллюстрация: кружок на карте и стрелы, идущие от него в разные стороны. Кружком обозначено место зарождения угро-финских народов. А это как раз Вятский край!

Тем временем интерес к работе Минина над «Калевалой» проявил петербургский Русский музей, заказавший экземпляр № 3 необычного издания эпоса. Художника из Эстонии и его финских партнеров ждут в Петербурге 18 ноября.

...Прощаясь в одиннадцатом часу вечера и окинув последний раз взглядом мастерскую, я обронил неосторожно: «Вот только пейзаж вам, наверное, не очень близок...»

«То есть как это не близок? – отозвался Сергей. – Ты слышала? – это он уже к жене Лиле обращается. – Он говорит, что мне пейзаж не близок. Давайте смотреть...»

И все началось сначала: «Вот вам, пожалуйста, морские пейзажи. Вот – зимние. Здесь – осенние. А это – березы. Наши, русские...»

«День за Днем», 24.10.2015