Народный дипломат Эстонской Республики
Только благодаря пенсионеру Хенну Латту из деревни Куртна Харьюского уезда, а также жителям и властям поселка Бурашево Тверской области, где закончился земной путь Константина Пятса, память первого президента Эстонии там увековечена. Официальные эстонские структуры участвовать в этом не пожелали.
Как бы ни оценивать сегодня персону и деятельность Константина Пятса, он был и навсегда останется первым президентом Эстонской Республики, и уже поэтому заслуживает достойного места в истории Эстонии. Так рассуждает Хенн Латт. И не только рассуждает, но и действует.
Накануне очередной годовщины со дня рождения Константина Пятса, отмечаемой 23 февраля, и Дня независимости Эстонии, к установлению которой Пятс имел непосредственное отношение, Хенн Латт издал на свои средства небольшим тиражом альбом «По следам Константина Пятса» на эстонском, русском и английском языках, в котором коротко подытожил свою деятельность, связанную с памятью о первом президенте Эстонии.
А началась она еще в далеком 1988 году.
Во многих источниках указано, что останки Константина Пятса, обнаруженные на месте его первого захоронения близ поселка Бурашево Тверской (ранее – Калининской) области, были перезахоронены в Таллинне, на кладбище Метсакальмисту, в 1990 году. Однако нигде не уточняется, благодаря кому удалось найти то место в лесу, где был похоронен первый президент Эстонии.
Двумя годами раньше это сделали Хенн Латт, в то время работавший снабженцем в колхозе «Симуна» Раквереского района, и его друг Вальдур Тимуск (ныне покойный).
Сегодня отношение в обществе к фигуре Константина Пятса неоднозначное. С одной стороны, в Таллинне действует некоммерческое объединение «Музей Константина Пятса», бюст первого президента ЭР в Розовом саду у президентского дворца в Кадриорге в ухоженном состоянии, проводятся тематические мероприятия, помнят о нем, конечно, и на его малой родине в Пярнуском уезде. С другой – Пятса обвиняют в целом ряде грехов, самым тяжким из которых считается безвольная сдача Эстонии Советскому Союзу.
А вот во второй половине 1980-х годов, в разгар «поющей революции», отношение к Пятсу было совсем другим: первый президент считался символом эстонской независимости, о которой все смелее мечтала большая часть народа. «Проклятые сталинисты, верните нашего президента!» – взывали ораторы на митингах, обращаясь к восточному соседу.
Печальной оказалась участь Константина Пятса. Несмотря на то, что в 1939-1940 годах он выполнил все условия СССР, советская власть подвергла бывшего президента жестоким репрессиям: он был выслан в ссылку в Уфу, потом помещен в тюремную психиатрическую больницу в Казани, затем – в – Бурашевскую клинику для душевнобольных, где и умер 18 января 1956 года.
Хенн Латт и Вальдур Тимуск решили, что сотрясать воздух воззваниями можно бесконечно. И однажды по собственной инициативе поехали на стареньком «Москвиче» Хенна разыскивать место захоронения Пятса. «Как простые эстонские граждане и патриоты своей родины», – подчеркивает Хенн.
За основную версию они приняли статью в Большой Советской энциклопедии, где написано, что Константин Пятс умер в Калинине. Приехали туда. Дальнейший поиск привел их в Бурашево.
Но и здесь не все так было просто. Пятса, как и других скончавшихся пациентов психиатрической клиники, не востребованных родственниками, предали земле на старом заброшенном кладбище в лесу поодаль от поселка, где сейчас ничто не указывает на то, что здесь похоронены люди. Единственное снисхождение, которого удостоился такой высокопоставленный пациент, как бывший президент Эстонской Республики, состояло в том, что его похоронили в индивидуальном деревянном гробу, как рассказала Хенну и Вальдуру Ксения Гусева, лечащий врач Пятса. И она же показала место, где он был похоронен. Конечно, приблизительно, ведь хотя бы фанерной таблички с именем не удостоился даже президент.
В то время Ксения Гусева, единственный человек, который мог указать место захоронения Пятса, была уже в преклонном возрасте и вскоре скончалась. А если бы Хенн и Вальдур или кто-нибудь другой приехали сюда чуть позже? Скорее всего, место захоронения первого президента Эстонской Республики так навсегда и осталось бы безвестным.
Через год в Бурашево из Эстонии прибыла официальная экспедиция с целью эксгумации останков Константина Пятса и доставки их на родину. Раскопки ни к чему не привели и были продолжены на следующий год. И вот тогда они увенчались успехом. Действительно, примерно там были обнаружены останки Пятса, где указала доктор Гусева, но для этого понадобилось сделать 46 вскрытий почвы. В том же 1990 году состоялась траурно-торжественная церемония перезахоронения праха Константина Пятса на Метсакальмитсту.
В 2010 году Хенн Латт случайно обнаружил в Интернете ссылку на статью в тверской газете, в которой опять написано о перезахоронении Константина Пятса на родине в 1990 году и ни слова – о поисках двумя годами раньше, благодаря чему и оказалось возможным перезахоронение.
Хенн связался с автором статьи, тот пообещал опубликовать уточнение. Можно было этим и ограничиться, но Хенн решил лично съездить в Тверь и в Бурашево, встретиться не только с журналистом, но и с теми людьми, которые помогали им с Вальдуром двадцать два года назад, а это не только Ксения Гусева. И такие встречи, очень трогательные, состоялись.
Впечатленный теплым приемом и уважительным отношением к первому президенту Эстонии со стороны местных жителей, Хенн поделился с ними идеей отметить каким-то знаком место первого захоронения Константина Пятса. Все его поддержали.
Кто должен этим заниматься, финансировать? Казалось бы, ответ очевиден: конечно, эстонская сторона.
Да, помощников он на родине нашел, но опять же со стороны так называемых простых людей. Прежде всего в лице скромного учебно-развивающего центра EVA-Studiorum, которое организовали Нина Пеэрна, учительница русского языка в Табасалуской гимназии, и ее дочь Кетлин Пукк, работающая почтальоном.
Но есть же и организации, обладающие куда большими возможностями. Увы, сколько ни обивал Хенн Латт пороги общественных и государственных организаций, потенциальных спонсоров, сколько писем ни писал, – все без толку. Не нашел поддержки даже у тех, кто, казалось бы, как никто должен быть заинтересован в том, что предлагал Латт, – например, у того же НКО «Музей Константина Пятса». Между тем, речь шла о скромном памятном знаке, не требующем больших затрат.
Узнав об этом, бурашевцы сказали своему эстонскому другу: «Не грусти. Хенн, справимся!» И объявили было сбор пожертвований, но этого не потребовалось: расходы взяла на себя администрация Бурашевского сельского поселения. Как бы опровергая суждение, которое высказала исполнительный директор НКО «Музей Константина Пятса» Элле Леэс в одном из писем Латту: «Пятс для русских чужд и далек».
Вскоре на месте первого захоронения Пятса был воздвигнут временный крест, затем – постоянный. После этого решили установить позади креста и памятный камень, напоминающий камни-валуны, каких много на родине Константина Пятса в волости Тахкуранна на берегу Балтийского моря.
Хенн Латт, все-таки надеясь еще найти поддержку у соотечественников, обратился в Эстонское общество охраны памятников старины. Руководитель Пеэп Пиллак ответил так: «...Когда Россия сосредотачивает войска на границе с соседями и проводит их учения, это не самое подходящее время для посещения Бурашево с целью открытия там памятного камня президенту Эстонской Республики. Было бы неуместно его открытие в порядке простой гражданской инициативы или на уровне народной дипломатии. Мы по этому вопросу проконсультировались в Посольстве ЭР в Москве и дадим Вам знать сразу, когда сочтут возможным открытие памятного камня президенту Пятсу в Бурашево. Сегодня этот вопрос еще открыт».
Впрочем, обещание это уже утратило актуальность, поскольку вопрос давно закрыт. Несмотря на рекомендации – именно в порядке народной дипломатии установлен памятный камень с гранитной доской и соответствующей надписью на ней. Часть расходов взял на себя местный предприниматель Николай Панкратьев.
Между прочим, он был председателем Бурашевского сельсовета, когда из Эстонии приехали люди с целью раскопок и эксгумации останков Пятса, и имел к этому мероприятию прямое отношение. Это Панкратьев, не согласовав вопрос с областным руководством, которое разрешения на раскопки не давало, распорядился: «Копайте!»
Кстати, Николай Панкратьев немного обижен на тех дорогих эстонских гостей: «Сделали свое дело и уехали втихаря, не сказав ни «спасибо», ни «до свидания». А он, между прочим, должностью тогда поплатился за самоуправство...
Хенн Латт действительно везде подчеркивает, что занимается народной дипломатией. На визитной карточке род своей деятельности он так и обозначил: народный дипломат Эстонской Республики.
Памятные знаки – это ведь далеко не все. С легкой руки Латта в Бурашево побывали делегации из эстонских регионов, бурашевцы – в Эстонии. Сам он был там уже много раз. Хенн считает, что судьба Константина Пятса, волей судьбы связавшая эстонцев и россиян, – хороший повод для того, чтобы поддерживать дружеские отношения с тем регионом.
Полностью разделяя официальную позицию Эстонской Республики по поводу событий 1940 года (была оккупирована Советским Союзом) и роли Эстонии во Второй мировой войне (жертва двух равноценных тоталитарных режимов), с которой, возможно, согласны не все бурашевские жители, Хенн Латт доказывает личным примером, что разногласия по тем или иным моментам истории вовсе не помеха для добрососедских отношений между странами и народами.
Аналогично рассуждают и бурашевцы. Раз так случилось, что первый президент Эстонии неразрывно связан с историей их края, этот факт нельзя игнорировать.
Увековечивание памяти первого президента Эстонии в поселке – для них не формальность. На этом месте проводятся мероприятия, приходят классами школьники, узнают о жизни и деятельности Константина Пятса. В местной школе создан посвященный ему музейный уголок. Здесь хотели бы подружиться с какой-нибудь эстонской школой, желательно из родных мест первого эстонского президента.
...Эстонская Республика только что вступила в год своего 100-летнего юбилея. В связи с этим возникла дискуссия – надо ли воздвигать памятник Константину Пятсу к этой дате? Не осталась в стороне и нынешняя глава государства Керсти Кальюлайд, высказавшаяся против возведения монумента Пятсу, так как на нем лежит часть вины за то, что Эстония без сопротивления утратила независимость.
А Хенн Латт – за. Но не потому, что он такой фанат Пятса. Просто считает, что памятники надо ставить всем президентам Эстонии. И не для того, чтобы к каждому обязательно возлагать цветы.
«Говорят, что главная роль первого лица государства, особенно в парламентской республике, где у него не так много властных полномочий, состоит в том, чтобы быть моральным авторитетом для всех, – рассуждает Хенн. – Так вот, зная, что ему или ей будет поставлен памятник, президент, может, будет больше думать о том, какую память оставит о себе. И вести себя так, чтобы люди, подходя к его монументу, выражали уважение и благодарность, а не совсем другие, противоположные чувства».
«МК-Эстония», 08.03.2017
