Лесные братья и другие национальные особенности Дагестана

В незнакомой Махачкале у меня был друг. Ну, пусть не друг – хороший знакомый, этого достаточно. Апанди Махмудов долго жил в Эстонии, руководил дагестанским культурным обществом в составе «Лиры» (и фигурировал в этом качестве в ряде моих публикаций), но не так давно вернулся на родину. Благодаря Апанди три дня пребывания в Дагестане оказались богатыми на события и встречи.

Апанди Махмудов почти тридцать лет жил в Эстонии – в Кохтла-Ярве, куда приехал по распределению после Ростовского инженерно-строительного института, а потом в Таллинне. Недавно, после смерти жены, перебрался на родину. Правда, в Таллинне, где остались трое его дочерей, и все замужем за дагестанцами, Апанди бывает часто.

– Недавно целый месяц там был, и в конце стал ощущать одиночество, –признался Апанди. – В Махачкале я чувствую себя гораздо лучше, свободнее.

В какой-то мере на решение покинуть Таллинн повлияла и обида на городские власти. Когда-то Апанди своими руками и за собственные средства заброшенный подвал превратил, по сути, в центр дагестанской культуры, обогативший, как он считал, столицу Эстонии. А столица в знак «благодарности» в один прекрасный день уведомила о повышении сразу в три раза (!) стоимости аренды помещения. С тех пор прошло время, Апанди живет в Махачкале, но обида не отпускает.

Дагестан сильно отличается от соседних республик, и не только более обширной территорией и количеством населения. Например, за одиннадцать дней в Ингушетии и в Чечне я не встретил ни одной женщины в брюках, а с первых минут пребывания в Дагестане стало очевидно, что здесь это довольно распространенное явление. Во всяком случае, в столице.

Если Ингушетия и Чеченская республики практически мононациональны, то в Дагестане проживают представители десятков национальностей. Самые многочисленные – аварцы. Далее – кумыки, даргинцы, лезгины, русские и т.д.

Наличие в Махачкале Дома дружбы, трех национальных театров – Аварского, Кумыкского и Русского, проведение фольклорных фестивалей и т.д, вероятно, призвано подчеркнуть торжество межнациональной интеграции, однако здесь довольно ревностно относятся к тому, какую национальность представляет каждый из руководителей.

– Там, наверху, да, отслеживают данный вопрос, но нам, простым людям, без разницы, – сказал по этому поводу таксист Бахтияр, чертыхаясь из-за того, что машину кидало из стороны в сторону на ледяных торосах. – Кадыровской твердой руки – вот на самом деле чего нам не хватает! – воскликнул он и рассказал то ли байку, то ли быль.

Как-то у них там где-то что-то прорвало, и образовалась огромная лужа. Никто ничего не может сделать. Тогда Кадыров якобы надел сапоги, зашел на середину лужи и приказал начальнику коммунальной службы прямо в ботинках подойти к нему. И там объявил, что тот уволен...

– Не знаю, правда это или нет, но так рассказывали, – сказал Бахтияр.

Кстати, такси в Махачкале вполне демократичный вид транспорта: за 100-150 рублей (2-3 евро по нынешнему курсу) можно доехать в любой конец города, а город, вытянувшийся вдоль Каспийского моря, – втрое больше Таллинна по площади.

Кое-где можно заметить и троллейбус, но главным видом общественного транспорта в городе являются, несомненно, маршрутки, в несметном количестве, как муравьи, снующие по улицам. Проезд стоит 14 рублей.

А дороги в те дни в Махачкале действительно были чудовищные после неожиданного сильного для этих мест снегопада.

Если в Эстонии лесные братья – уже довольно далекая история, то в Дагестане это реалии сегодняшнего дня.

Чаще тех молодых людей, которые уходят в леса, пополняя группировки боевиков и террористов, здесь называют просто «лесными».

Вот и в день моего отъезда, как я случайно узнал вечером из разговора двух местных жительниц, на улице Гагарина прошла небольшая КТО – эта аббревиатура давно стала привычной в здешнем лексиконе, и в расшифровке (контртеррористическая операция) не нуждается.

– Одни идут на стройку или в таксисты, другие едут в центральную Россию, а третьи нанимаются в лесные, – так объяснил молодой человек по имени Сурхай мотивацию последних. То есть, в бандподполье уходят ради заработка.

Сам он выбрал первый вариант – трудится в строительной фирме Апанди Махмудова и уверяет, что работу при желании всегда найти можно.

Ради денег – такое объяснение лежит на поверхности, но, конечно, это не единственная причина ухода молодых мужчин в лес и в горы. Даже трех дней, проведенных здесь, достаточно для того, чтобы убедиться, что все намного сложнее. Много коррупции повсюду и вообще несправедливости, как объясняли мне различные общественные деятели.

Впрочем, чтобы понять всю сложность здешней жизни, пожить тут надо не три дня, а три года.

Председатель независимого профсоюза работников органов внутренних дел Магомед Шамилов, хорошо знающий местную жизнь, с болью в сердце произнес целый монолог о творящихся безобразиях, особенно в близкой ему сфере.

Местный интеллектуал, психолог по образованию Магомед Алиев, настроен более миролюбиво и даже не прочь похохмить, предлагая зарабатывать на дагестанской специфике.

– Я бы, например, на месте наших туроператоров включал в пакеты туры на базу «лесных братьев», – сказал он с серьезным видом. – Думаю, у эстонских туристов это предложение пользовалось бы повышенным спросом.

Апанди Махмудов сам о негативных сторонах горемычной дагестанской жизни рассказывать не желает, а когда слышал, как это делали другие, морщился, как от зубной боли: зачем гостя грузить тем, что он и так каждый день слышит? Лучше рассказать ему о том, как прекрасен наш Дагестан! И показать, раз уж он здесь.

– Я поведу тебя в музей! – сказал Апанди.

И повел. В музей истории Махачкалы. Скучающая экскурсовод очень обрадовалась единственным в этот час двум посетителям, тем более, что один из них – первый раз в Махачкале.

Возле музея истории Махачкалы стоит на холме памятник – русской учительнице. Это собирательный образ создан в знак благодарности России, которая в лице подвижников-просветителей несла народам Дагестана свет знаний, образования.

Глядя на десятиметровую бронзовую скульптуру молодой женщины с открытой книгой в левой руке и с глобусом в правой, я неожиданно поймал себя на мысли: пройдет еще немного времени, и памятник русской учительнице впору будет ставить в Таллинне...

Потом Апанди повел меня в Центр этнической культуры. Директор центра, искусствовед Шахнабат Алимагомедова тоже обрадовалась возможности рассказать гостю из Эстонии о великолепных изделиях талантливых дагестанских мастеров – дерево, серебро, керамика, вышивка какая-то особенная, ковры, среди которых нет ни одного одинакового, а за каждым узором кроется свой смысл...

Смотришь на это диво дивное и думаешь: неужели сделано в Дагестане? Ведь привыкли уже: если упоминается эта республика, значит, там опять что-то стряслось. И ничего другого быть не может...

На следующий день Апанди предложил съездить в отдаленное село на поминки кого-то из его то ли родственников, то ли знакомых. Не ради поминок, конечно, а чтобы посмотреть хотя бы из окна машины горный Дагестан.

По пути проехали Гимринский автомобильный тоннель – самый длинный в России и в странах СНГ (4 км 303 м), который начали строить лет 30 назад, но официально открыли в 2012 году. (Апанди с гордостью сказал даже, что он самый длинный в Европе, но нет, проверка показала, что есть в Европе тоннели значительно длиннее).

Апанди без устали восхвалял родной Дагестан.

– Вот здесь, – указал он в сторону одного из ущелий вскоре после тоннеля, – произрастают лучшие в мире персики и абрикосы. Микроклимат особый. Нигде такого нет.

(В отличии от тоннеля, это утверждение в Википедии не проверишь, пришлось пока поверить на слово, а когда-нибудь позже приехать сюда в сезон, чтобы убедиться).

Казалось бы, невозможно представить более мирного и законопослушного путешественника, чем автор этих заметок, и вот на тебе – замели в полицию.

На площади Ленина я захотел сфотографировать Дом правительства – здание довольно интересное. Только изготовился, и тут же от ограды отделился полицейский с автоматом, щуплый, почти мальчик с виду, и направился в мою сторону:

– Гражданин, почему фотографируете объект? Пройдемте.

Он провел меня в здание и доложил коллегам, стоявшим в фойе за стойкой у «рамки»:

– Этот гражданин фотографировал объект.

И добавил для убедительности:

– Вместе со мной.

Женщина в форме улыбнулась по-матерински:

– Ну, если вместе с тобой, тогда конечно...

Однако шутки шутками, а снимок попросили удалить. Я сказал, что удалять нечего, так как не успел нажать на кнопку. Поверили на слово.

Но не отпустили, предложили проследовать в пункт полиции здесь же, поскольку как минимум попытка совершить запрещенное деяние все же имела место. Вопрос, почему нельзя фотографировать здание, изображение которого наверняка можно найти в Интернете, остался без ответа.

– Надеюсь, вы не приняли меня за «лесного»? – спросил я, входя в кабинет.

– Вроде не похож, но проверить надо, – ответил капитан полиции. – Пейте чай, пока будем тут с вами разбираться.

Он налил чаю, пододвинул тарелку с печеньем. Документы, к счастью, у меня были с собой. Капитан сообщил данные куда-то по телефону.

– Теперь надо подождать, пока проверят, – сказал он, положив трубку.

Пока ждали ответа из Информационного центра, познакомились – капитана зовут Набигула. Узнав, что нарушитель – из Эстонии, он тотчас спросил так, будто события в Таллинне вокруг Бронзового солдата произошли на прошлой неделе, а не семь лет назад:

–Это у вас там памятник солдату снесли? В Сибирь надо сослать тех, кто это сделал! Да, Султан? – обратился он к сидящему напротив коллеге.

Тот с предложением товарища согласился.

Я поделился с полицейскими наиболее тягостным впечатлением, которое испытал в Махачкале. Рядом со зданием правительства находится Министерство внутренних дел, а напротив – мемориал памяти погибших работников милиции и полиции. На плитах высечены сотни фамилий...

– Их несколько лет назад установили, сейчас этот список длиннее, – отозвался Набигула.

– Значит, спокойнее не становится? – спросил я.

– Когда на какое-то время устанавливается затишье, каждый раз думаешь – ну вот, наконец, все позади. И когда опять беда, такая тоска сразу, –признался капитан и вдруг воскликнул:

– Это все Запад мутит!

Вчера – поминки, сегодня – свадьба... Она состоялась в исламском ресторане «Майдат» рядом с главной мечетью Махачкалы, полностью, все два этажа, снятом для сотен гостей. Женился сын Сулима, друга Апанди, и мой приятель предложил заглянуть на это празднество. (Очень похожее на ингушскую свадьбу, на которой тоже довелось случайно очутиться, правда, только в самом начале, поскольку были планы на день, а при желании и возможности можно было остаться до конца – еще одна деталь, подтверждающая гостеприимство кавказских народов).

Однако здесь не обошлось без разговоров на общественно-политическую тему. За одним столом со мной оказался вице-президент Ассоциации дагестанских банков Магомед Абдухаликов. Заметив, что я тереблю в руках блокнот, как бы колеблясь – записывать или обойдусь? – он ткнул в него пальцем:

– Записывай! Первое. У нас 500 километров побережья прекрасного теплого моря и 300 солнечных дней в году. Застроить отелями и санаториями. Второе – реконструкция морского торгового порта. Третье – расширение аэропорта.

Так, завод листового стекла уже строится. Птицефабрика...

В общем, пять-шесть пунктов банкир продиктовал. То, что необходимо сделать в Дагестане.

– Но ведь деньги огромные нужны на все это, – заметил я.

– Деньги – это последняя проблема. Главное – воля. Вот что нам всем надо в первую очередь – железную волю, – заключил финансист.

Побывать в Махачкале и не посетить рынок было бы непростительно. С этими словами Апанди привез меня к одному из них. Последний пункт программы.

– До вокзала отсюда недалеко на маршрутке, – сказал он, и мы распрощались.

Я углубился в торговые ряды и – реально заблудился в лабиринте этих бесконечных длиннейших рядов, заваленных всем, чего душа пожелает.

В какой-то момент начал даже нервничать – до поезда не так много времени, а выхода не могу найти. Вернее, их много, но все ведут куда-то не туда – не откуда зашел, а в какие-то незнакомые места.

Торговцы и торговки с недоумением посматривали на странного типа, который снова и снова проносился мимо них.

И это рынок № 2. Интересно, каких же размеров у них рынок № 1?

– Вы не шамайку ищете? – остановила меня вопросом полная торговка в рыбном отделе, когда я пересекал его в очередной раз. – Есть отличная каспийская жирная шамайка.

– Ну, конечно! – ответил я. – Именно шамайку я и ищу. Вешайте кило!

Postimees на русском языке, 13.05.2014 г. и 20.05.2014