По Сибири – с любовью
До отправления рейса Москва – Париж оставались считанные минуты.
– Жак! – окликнул я чернокудрого молодого человека.
Швейцарец обернулся, все понял, подошел.
– Жак, ты помнишь... – начал я, но он перебил:
– Да, конечно, я все помню.
– Четвертый этап... Ты помогал мне, я – тебе.
Подошел француз Андре, он тоже был с нами в той связке. Мы обнялись. Нам было что вспомнить...
Еще сравнительно недавно марафон считался уделом избранных людей. Сегодня пробеги на 42 километра 195 метров тривиальны, десятки и сотни их проводятся ежегодно в разных городах мира, эта дистанция, как оказалось, доступна тысячам мужчин и женщин разных возрастов.
Тем не менее, продолжаются споры: а на пользу ли такие нагрузки организму? Говорят, что от марафона рядовым любителям лучше воздержаться, есть, мол, научные данные... Наверное, и впрямь, когда через силу – вряд ли полезно. И все же споры эти, на мой взгляд, беспредметны: так уж устроен человек, что ему бесконечно хочется расширять представления о собственных возможностях, в данном случае – о границах выносливости. И вот уже то там, то здесь проводятся пробеги 100-километровые, 12-часовые, суточные, двухсуточные... Увеличивают не только расстояние, но и условия. Беговые маршруты прокладываются по горам, по пустыням, по льду озер и морей... Чтоб не просто бежать а – с приключениями.
«Марафоны и приключения» – так и называется недавно созданная международная ассоциация, состоящая в основном из французских любителей бега. И вот в прошлом году, в конце 13-дневного сверхмарафонского пробега по пустыне Сахаре, у президента ассоциации Франсуа Фора родилась идея пробежать по Сибири, по этой неведомой экзотической русской стороне.
И такой пробег, «Байкал-89», был организован – под эгидой «Комсомольской правды», Министерства транспортного строительства СССР, Советского комитета защиты мира. Маршрут был проложен вдоль Байкало-Амурской магистрали. И, как выяснилось уже в начале пути, вполне оправдывал название ассоциации: приключений оказалось достаточно, временами, может, даже чересчур...
Собственно, экзотика началась уже в столичном аэропорту, когда не быстрокрылый изящный лайнер нам был подан, а, раскрыв свою огромную пасть, в полет пригласил военно-транспортный гигант. Восторженные гости защелками своими «Кэнонами» и «Никонами», иностранные журналисты что-то строчили в свои блокноты, засекали время разбега самолета... Это было непривычно, но приятно: времена меняются.
Двадцать второго августа, ровно в три часа дня, в селе Байкальском, что раскинулось на самом берегу «священного моря», кто-то из местных жителей громыхнул из охотничьего ружья: первый в нашей стране международный супермарафон стартовал. Первый этап – до города Северобайкальска – ровнехонько классический марафон: 42 км 195 м. На старт вышло 48 человек: более двух десятков французов, три представителя ФРГ, англичанин, швейцарец, чех. Остальные – наши, из разных городов и республик. Всего предстояло пробежать за десять дней десять марафонов. Не обязательно классических по расстоянию – иногда больше, иногда меньше. Но в сумме должно было получиться не менее 422 километров.
Причем – с номерами на груди. То есть это было соревнование, и соревнование, как выяснилось уже очень скоро, изматывающее предельно. Не все, может быть, боролись с соперниками за какие-то там места, но с самим собой – это точно. Кроме того, дополнительный азарт вносил и командный зачет. Накануне мы разбились на 10 маленьких коллективов. Пятеро сильнейших иностранных бегунов, спонсором которых является французская компания Eurest, владеющая сетью ресторанов, объединились в команду под одноименным названием. Составлены также команды БАМ и «Байкал», пятерка «Комсомольской правды» (газету представлял спортивный обозреватель Геннадий Швец, он же главный организатор мероприятия с нашей стороны), «Эйфелева башня» (сборная Парижа), команды провинции Бретань, «Московская группа»... Ну, а нашу команду, состоявшую из представителей Москвы, Казахстана, Украины, Эстонии и Франции (сам Франсуа Фор, которого мы избрали капитаном), кто-то предложил назвать так: «Прожиточный минимум».
Дивным по красоте был первый этап: отличная асфальтированная дорога, петляющая по сопкам вдоль озера. Он же был как бы предупредительным, особенно два длиннющих и крутых подъема, которые надлежало преодолеть по камням и песку (специально не асфальтируют, чтобы машины зимой не скользили): именно такого покрытия дороги и такие горы ждали нас впереди.
А пока был праздник. Центральная площадь Северобайкальска полна народу. Еще бы, такого уровня спортсменов город еще не принимал. Первое место занял Жан-Марк Беллок (Франция), серебряный призер прошлогоднего чемпионата мира по бегу на 100 км. Второе – Вернер Дорренбахер (ФРГ), сильнейший «стокилометровик» в своей стране, в недавнем прошлом член сборной ФРГ по марафону, готовился к Московской олимпиаде, на которую не попал по известным политическим причинам. Только сейчас мечта побывать в Советском Союзе сбылась... Третьим финишировал Томаш Русек (Чехословакия), победитель и призер многих международных соревнований по сверхмарафонскому бегу.
Северобайкальцы приветствовали также Джеймса Зарея (Великобритания), обладателя высшего мирового достижения в 48-часовом беге, Жана-Клода Кзажу (Франция), недавно пробежавшего 1000 миль (более 1600 км) за 11 дней. 53-летний француз Анри Жирон спортивными результатами, может, и не отличается, но и у него есть свое достижение, которое трудно уложить в сознании: он 163 раза участвовал в пробегах на 100 км!
Словом, на Байкал приехали люди, обладающие поразительной выносливостью. Хотя не все, конечно, могли похвастать подобными достижениями. Были и рядовые любители, вроде меня, которые ни о чем подобным и мечтать не смеют.
Неизведанное началось на следующий день. Мне не раз доводилось бегать марафоны, дважды участвовал в 100-километровых пробегах. До сих пор я мог позволить себе сколько угодно долго восстанавливаться после финиша, а тут менее чем через сутки снова старт – аж на 48 км. И снова на время.
Теоретически я понимал, что искусство сверхмарафонца заключается в умении равномерно распределять силы не только на отдельном этапе, но и на протяжении всего многодневного пробега. Но как это сделать практически, какой выбрать темп? Не ясно... Правда, мысленно я поставил перед собой задачу просто закончить все этапы, не сойти, поэтому мог бы просто семенить себе не торопясь, но, устроившись после первого дня где-то в середине протокола, почему-то не захотел опускаться слишком низко. И потом опять же – команда...
Само собой, в последние месяцы перед супермарафоном я пытался по мере возможностей тренироваться активнее, чем обычно, но, тем не менее, пересекая в Северомуйске финишный створ уже второго этапа, я осознал, на какое дело решился. Но было уже поздно.
БАМ красив, местами просто фантастически красив. Но красота эта – с привкусом горечи. Конечно, своя жизнь тут идет, люди работают, но нет главного: по магистрали не мчатся поезда. Драма состоит в том, что никак не удается прорубить последние два километра 15-километрового Северомуйского тоннеля. Вокруг, по сопкам, проложен окружной путь, но полноценные составы по нему ходить не могут. Впрочем, это известно всем, но читать и слушать – это одно, а видеть своими глазами пустующую бесполезную дорогу, в каждый погонный метр которой вложен гигантский труд людей, тяжело.
Северомуйск... Поселок без будущего. Деревянные бараки, деревянные настилы вместо тротуаров – все здесь говорит о том, что поселок построен как временный. Население уменьшается. Люди уезжают – если есть куда уехать. Но много здесь и тех, кто, приехав на «стройку века» под звуки фанфар и бой барабанов, теперь оказался никому не нужным: и в родных местах никто не ждет, и здесь нет настоящей работы. А временное жилье давно, а может, и навсегда стало постоянным...
Не вина этих людей, что все так получилось, что злые языки объявили БАМ «самым длинным памятником эпохи застоя»... Одна из целей пробега «Байкал-89» – поднять престиж БАМа, вернуть внимание к живущим здесь людям. Если это хоть в какой-то степени удалось, я был бы счастлив.
Какой зверь самый страшный на свете? Двадцать пятого августа я понял, какой: мошка, гнус, москиты или как там правильно называются эти кровожадные изверги.
Движение не спасает, они и вокруг бегущего клубятся тучами, норовя залезть в глаза, в рот, в уши, облепляют лицо, шею, руки, ноги, эту черную массу ты смахиваешь горстями, и обнажаются кровавые пятна...
Нападение было вероломным, мы не ждали, не готовились (как объяснили местные жители, мы угодили в самый пик сезона мошки). Только уже подвергшись нападению, мы скупили в местных аптеках едва ли не весь запас защитной мази (помогающей, впрочем, лишь временно). А некоторые из бегунов на следующих этапах экипировались довольно экзотически: длинные брюки, длинные рукава, перчатки, а на лице – нечто вроде паранджи. Именно в этот день Джеймс Зарей, прошедший сверхмарафонские огонь и воду, сказал: «В Сахаре было легче».
Думаю, что я был бы съеден этими тварями, если бы оказался против них один. Но мне отчасти повезло: почти с самого старта этого незабываемого 43-километрового этапа устроился в компании с французом Андре Сурдоном (между прочим, победителем марафонского пробега по Великой китайской стене) и швейцарцем Жаком Берлие. Мы шли красиво, строго в колонну по одному, меня друг друга в роли лидера, чтобы поддерживать темп. Обходили одного за другим бегущих, предлагали присоединиться, но те были сосредоточены на борьбе с мошкой, ожесточенно хлестая себя ветками... Правда, в конце наша замечательная тройка распалась. Сначала Андре ушел вперед, а затем и Жак, но дело было уже сделано.
Кто-то пожмет плечами: ну и что, мол? Но для меня все это чрезвычайно дорого. Никогда не забыть...
Седьмой, например, этап, самый длинный – 51 км. Приятно было одолеть перевал, пересечь границу Бурятии и Читинской области – хотя бы потому, что здесь летающие кровососы, наконец, исчезли. Хорошо было бежать в прохладном мраке, через тоннель, по шпалам (быстрейший на этом спецучастке – Томаш Русек – удостоен звания «подземного короля»).
А потом опять потянулась бесконечная лента дороги: вверх-вниз, вверх-вниз. Красиво, конечно, необычайно: укрытые тайгой сопки, слева – озеро Малое Леприндо, справа – Большое, и где-то далеко впереди – цель: поселок Леприндо. Так далеко, что... «Скорей бы все это кончилось, скорей бы домой», – ныл предательски внутренний голос. Отталкиваясь ногой от земли, с тоской думал, что ее неизбежно придется опускать обратно: каждое соприкосновение с грунтом отзывалось болью от макушки до пяток...
К этому этапу многие уже прекратили борьбу, даже такие асы, как Вернер Дорренбахер, Джеймс Зарей, Жак Берлие. Сошел неутомимый Анри Жирон... Сразу после тоннеля объявили о прекращении соревнования сильнейшие москвичи Сергей Краснобаев и мастер спорта по марафону Виктор Васильев. Это означало, что «Московская группа» откатилась назад, а учитывая, что и Eurest развалился, наш скромный «Прожиточный минимум» неожиданно получил шанс занять хорошее место.
Но меня все это мало вдохновляло, я понимал, что с дистанции сходят не только заведомо неподготовленные, но и те, кто рискует, бежит быстро. К тому же эти асы-скоростники привыкли бегать по асфальту, не глядя под ноги, а на здешних каменистых дорогах нужен глаз да глаз.
Сказать по правде, и я был в отдельные момент близок к тому, чтобы последовать примеру сошедших, но занозой свербили слова участника нашей команды Юры Эсперсона, каждое утро отрезавшего мне все пути к отступлению: «Ты, надеюсь, понимаешь, что сегодня сходить нельзя?» Я понимал: ведь если участник сходит, то, согласно положению, и все его предыдущие результаты аннулируются, а поскольку мои шли в зачет команды, я вынужден был терпеть, вдохновляя себя примером товарища. Алмаатинец Юра Эсперсон (сейчас аспирант Ленинградского политехнического института) – настоящий феномен, я предложил ему оформить заявку для книги рекордов Гиннеса: за месяц он пробежал около 30 соревновательных марафонов. И каких! На Байкал Юрий приехал прямо с Памира, где с группой ребят осуществил нечто сногсшибательное: за 20 дней 20 марафонов по высокогорным дорогам...
Так я и бежал тихонько, страдая, к поселку Леприндо, Ни впереди никого, ни... Нет, вроде показалась далеко позади фигурка бегуна, и минут через пятнадцать меня догнал Жан-Клод Лаперин. Ему – хоть бы что: сосредоточен, по сторонам не глазеет, ни одного лишнего движения, ногу поднимает ровно настолько, чтобы стопа не задевала землю. Я пристроился за ним, стараясь бежать в ногу – и хандру как рукой сняло. Словно на буксире протащил меня Жан-Клод по этим сумасшедшим сопкам. И на финише я всю силу своих чувств к нему высказал в благодарственной речи, состоявшей из двух слов: «Мерси боку!»
И, наконец, восьмой (42 км) этап, финиш в Чаре. Я сидел отрешенно, гадая, каким образом, за счет чего мне опять удалось добраться до финиша. Через несколько минут прибежал Вадим Бочаров, мой постоянный соперник из конкурирующей команды «Байкал». И тут я... заплакал. Самым натуральным образом. Слезы потекли градом, плечи затряслись, и вот уже зарыдал в голос... То ли от нежности к Вадиму, то ли то того, что нам удалось-таки вслед за командами БАМ и «Комсомольская правда» занять третье место (последние два коротких этапа уже ничего не могли изменить). И ничего не мог с собой поделать. Юра Эсперсон, пытаясь привести меня в чувство, трепал по плечу, что-то говорил и лил на голову минералку.
Прибежал, точнее, приковылял практически на одной ноге Андре Сурдон и – та же картина: рыдает. Позже Сергей Краснобаев (он все-таки передумал сходить и вновь вышел на старт) по секрету признался: «Финишировал – и заплакал». Сопровождавшие участников пробега медики так объяснили это явление: «Нормальная реакция организма на ежедневное физическое и нервное напряжение».
Ну, а что же у лидеров? Эта за этапом легко выигрывал Жан-Марк Беллок, и только на шестом он уступил Томашу Русеку, но не потому, конечно, что решил сделать подарок сопернику в день его рождения. Жан-Марк, как истинный спортсмен, самолюбив, он боролся до конца, но – уступил. Хотя и занял уверенно итоговое первое место, оставив Томаша вторым. Третьим стал Александр Щепин из Тынды, «столицы» БАМа. Впрочем, победителями были объявлены все 34 участника, которые пересекли линию финиша последнего этапа (из 48 бегунов, начавших соревнование).
Вечерами центр общественной жизни перемещался в агитпоезд ЦК ВЛКСМ, на борту которого жили участники. Точнее, в «реанимационную» – под нее был отведен лекционный вагон.
Принимались за работу медики. У них свой марафон: бегуны с просьбами и жалобами шли нескончаемой чередой. Не могу не отдать должное Людмиле Николаевне Жуковой и юной Юлии Калининой, старавшемся без устали. Очень серьезно отнеслись к этому вопросу французы – они привезли целую команду врачей и массажистов Настоящие профессионалы! Жан-Поль Галлард однажды обрабатывал мне банальную мозоль – и с таким вниманием к пациенту, словно эта простейшая операция была главной в его жизни. Впрочем, и французам было чему поучиться у нас. Они, например, очень заинтересовались так называемым «аппликатором Кузнецова», который привез с собой Юрий Васильевич Сысоев, старший научный сотрудник Высшей комсомольской школы. Обыкновенные игольчатые пластины из пластмассы, которые следует прикладывать к различным участкам тела.
К сожалению, медики – не волшебники, и тяжелые дороги, копившееся день от дня утомление делали свое дело Бегущие «ломались» один за другим. У кого что: мышцы, колени, связки. Перед стартом одного из последних этапов у кого-то возникла идея сфотографировать отдельно «инвалидов» – перевязанных бинтами, залепленных пластырем. Оказалось, что таковых – каждый второй...
Может, и напрасно я так живописую эту сторону супермарафона. Не дай бог, у кого-то сложится впечатление, что вот, мол, к чему приводит этот хваленый бег...
Но «Байкал-89» – неординарное, можно сказать, уникальное состязание для любителей острых ощущений. А сам по себе бег остается великолепным видом движения, доступным практически каждому человеку.
Школьный педагог, мостостроитель, комсомольский работник, секретарь парткома, аспирант, преподаватель вуза, научный работник, шофер, журналист – вот спектр профессиональных занятий участников пробега. Неодинаково и отношение к спорту. Была у нас группа молодых в основном ребят, для которых спорт – главное занятие в жизни в свободное от работы время. Они его посвящают тренировкам, колесят по стране с марафона на марафон. Да и здесь вечерами только и говорили о результатах, местах, обсуждали шансы участников.
А вот Валерий Николаевич Щерба, доцент Московского института стали и сплавов, говорит, что его главное хобби – наука, а бег – так, отдушина. Естественно, полно забот сейчас, в наше переломное время, и у Евгения Алексеевича Жукова, сотрудника Института экономики АН СССР...
Конечно, каждый сам себе выбирает образ жизни, но вот что примечательно: никому и в голову не приходит, что можно вообще обойтись без спорта, без бега. Он для этих людей стал таким же элементом быта, как умывание по утрам.
Разумеется, тренировки требуют затрат времени – острый дефицит для большинства. Но вот, к примеру, Сергей Краснобаев, работник Московского обкома комсомола, в целях экономии времени на работу из города Люберцы – это более 20 километров – добирается бегом. Так же, как и житель Брно биохимик Томаш Русек – до своей ветеринарной академии. Веселый компанейский Томаш (между прочим, великолепно владеющий русским), безусловно, был душой общества. Весь поезд знал, что он – отец четырех детей, и старший в эти дни пробежал дома свой первый марафон, а сам Томаш стал заниматься спортом только в 27 лет (в один из дней на БАМе ему исполнился 41 год). Я поинтересовался у него, сколько раз в году он соревнуется. Точно не знает, но практически каждую неделю, причем меньше 100 км редко бегает.
– Но сейчас-то, после БАМа, будешь отдыхать?
– Нет, – ответил Томаш. – Через неделю у меня 100 км в Голландии, еще через неделю – столько же во Франции, еще через неделю – в Италии.
А между тем, рекомендуется бегать не более двух-трех обычных марафонов даже сильным спортсменам. Томаш в ответ только смеется:
– Почему не бежать, если бежится?
Джеймс Зарей, этот загадочный англичанин иранского происхождения, по характеру совсем другой человек. Но в чем-то и он напоминает Томаша. Я спросил у Джеймса насчет объема тренировок. Он сказал, что не опускается до такой «прозы», как запись километража. Он бегает так и столько, как и сколько велит ему его душа. Но зато Джеймс, победитель августовского сверхмарафона Хиросима – Нагасаки, настойчиво подчеркивал, что это было не просто соревнование, а пробег Мира. Он, Джеймс Зарей, – борец за мир.
Самый юный участник нашего пробега 22-летний Бернхард Ленвард, студент Боннского университета, впервые 100 км пробежал на соревнованиях в 17 лет. Вопиющее по нашим понятиям нарушение всех норм! Разумеется, пример этого молодого человека не означает, что ему должны следовать все 17-летние, но, слушая Бернхарда, я думал о наших допризывниках, его сверстниках, которым порой и 3 км пробежать не под силу...
Некоторых из иностранцев «напутствовали» перед отъездом в СССР: едете вы, мол, в страну, покрытую сетью лагерей, в одном из них и останетесь.
В лагере мы действительно побывали. В бывшем сталинском. Для его посещения девятый день был объявлен днем отдыха, однако отдых оказался сверхактивным. Четыре часа тряслись на «вахтовках» («Уралы» с пассажирскими салонами вместо кузова) по тайге, горам, бездорожью, затем три часа – пешком, в горы, к Мраморному ущелью. И вот он – бывший лагерь, на высоте около двух с половиной тысяч метров, в ложбине между крутыми склонами.
Нога западноевропейца в этих диких местах еще не ступала. Я наблюдал за корреспондентом газеты «Гардиан» Джоном Бретти и не узнавал его. Обычно общительный, остроумный, здесь он был молчалив, хмур, долго ходил между зарешеченными черными бараками, постоял у сторожевой вышки, прикоснулся к колючей проволоке и, наконец, вымолвил: «Страшное место».
Оно действительно страшное. Так как работы, которые велись тут в послевоенные годы, были связаны с военной и государственной тайной, ни один заключенный, говорят, живым из лагеря не вышел. Но нет здесь и ни одной могилы. Версия существует такая: все заключенные были уничтожены и замурованы в штольнях... Теперь здесь решено создать историко-мемориальный заповедник.
– Стоит ли? – сомневается английский журналист. – Это значит, экскурсии, сувениры на память, фотографии на фоне бараков... А ведь здесь была трагедия...
Этот поход, занявший гораздо больше времени, чем предполагалось, выбил пробег из колеи. Мы не успели обернуться за день, пришлось ночевать, лязгая зубами от холода, в палатках геологов. Сплошное невезение и на следующий день. Началось с того, что вдруг загорелась одна из машин (хорошо еще, что не в дороге), потом заблудилась замыкающая «вахтовка»... Короче, старт очередного этапа был сорван, и все мероприятие оказалось под угрозой срыва. Иностранцы и так-то были недовольны неважной организацией супермарафона (в частности, скверным питанием), а тут вовсе полный конфуз. Поползли даже слухи, что кое-кто готов потребовать деньги обратно (каждый иностранный участник заплатил по 1000 долларов за удовольствие)...
К счастью, все кончилось благополучно. Правда, заключительные 22 км пришлось бежать не в Тынде, как планировалось, а в стороне от БАМа, в якутском городе Нерюнгри, перед самым отлетом в Москву.
Все обошлось, и счастливый Франсуа Фор сказал:
– Эти бесконечные накладки... Мы все время чего-то ждали, ждали, ждали... Но мы увидели Сибирь такой, какая она есть, пробежали по ее дорогам, а значит – все в порядке.
Никакие издержки не смогли перечеркнуть главного. А что главное? Наверное, и футбол тоже. Правда, измочаленные очередным этапом, мы подумали, что это шутка – предложение сыграть товарищеский матч с командой Таксимо, но местная молодежь была настроена решительно, и такой матч был сыгран. Причем «сборная мира», ворота которой я взялся защищать, потерпела полное фиаско.
Что еще? Конечно же, дети. Для них международный супермарафон стал настоящим праздником. Да и нам они дарили радость: стайка ребятишек впереди – верный признак близкого финиша. Наверное, не каждый чемпион мира или народный артист дал столько автографов, сколько каждый из нас дал за эти дни. Мальчишки и девчонки осаждали даже тех, кто приходил к финишу в числе последних.
Или, скажем, встреча с учителями, членами местного политклуба. Там состоялся долгий и серьезный разговор о настоящей и будущей судьбе БАМа. Иностранцы побывали в гостях у местных жителей. И это был не тщательно отобранные и проинструктированные «представители трудящихся», а обычные рядовые семьи, к том уже застигнутые гостями почти врасплох. Так что угощать пришлось чем действительно богаты (а богаты в основном дарами тайги).
Западные журналисты (кроме Джона Бретти, был и представитель «Вашингтон пост», и симпатичная супружеская пара из Голландии, и, разумеется, французы) однажды попали даже на свадьбу. Мне показалось, их вообще интересовал не столько сам пробег, сколько окружающая его жизнь. Да это и понятно.
Короче говоря, влияние народной дипломатии распространилось не только на марафонские трассы и вагоны агитпоезда. Конечно, о реальных переменах здесь (как и в других регионах), говорить пока рано, но сам факт, что западноевропейцы увидели этот малообжитой еще район таким, какой он есть, наверное, примечателен. И они благодарны за это.
Впрочем, в своих чувствах они объяснились заранее, еще до отъезда дав свое название супермарафону: «По Сибири – с любовью!» С ней все и пробежали – к этому суровому краю, к природе, к живущим здесь людям и друг к другу. Да, с любовью. Несмотря на все превратности судьбы. Ибо то, что было – смех и слезы, радость, отчаяние, боль, надежды, не имеющие национальной принадлежности – это и есть сама жизнь земная. Удивительная и неповторимая.
...Вот и улетел самолет в Париж. Но уже есть новые планы, один грандиознее другого. И, значит, снова будет бег человека по земле. Вечный и прекрасный – как шелест березы, шум дождя, полет птицы.
«Молодежь Эстонии», 19.09.1989