Взвейтесь кострами, синие ночи!

Она страдала бесплодием. Но однажды он сказал ей: «Через два года у нас будет сын Илья». Через два года у них родился мальчик. Накануне Ильина дня.

Тут не обошлось без гадалки. Но главным героем в этой истории Катерина Травкина считает врача Татьяну Сереброву, которая спасла ее и ее сына. Причем дважды.

Катерина позвонила в редакцию, прочитав в «ДД» за 12 февраля статью «Парламентарий  Нутть и гинеколог Сереброва» (см. на сайте рядом).

[…]

Но прежде, чем познакомиться с Татьяной Серебровой, Екатерина встретилась с другим доктором – Олегом Головцовым. Собственно, если бы не он, то с Серебровой ей и знакомиться не было бы смысла. Вот что она рассказала.

Один шанс из тысячи

Головцова боготворят все женщины. Пришла я к нему и рассказала о своей беде – бесплодии. На что он сказал: «Рожать, значит, хочешь. А зачем тебе это надо? Ну, подумай сама: такая длинная, здоровая – и с животом. Как кенгуру. А сколько из-за тебя автомобильных аварий будет? Ведь все водители начнут засматриваться». До чего юморной...

Доктор Головцов очень не любит делать аборты. Но делал, конечно, раз надо. При этом специально вымазывал в крови халат, выглядывал в коридор и мрачно изрекал: «Следующий!» В надежде, что кто-нибудь из желающих избавиться от ребенка при виде такого доктора откажется от своего намерения...

Однако в глазах Головцова и тени юмора не было, когда он сказал, что шансов у меня  немного. Может быть, один из тысячи. Но он же есть! А раз есть, говорил, его надо использовать.

Причиной бесплодия была так называемая детская матка. То есть неразвитая. Что делал Головцов? То, что надо. Добившись желаемого результата, командовал: «А сейчас быстро в такси и домой! И работать, работать!» Я мчалась на такси, а он кричал вдогонку: «И чтоб раньше чем через два часа из постели не вылезали!»

С Сергеем у нас тогда супружеские отношения не были оформлены. Я ему говорила, что и не надо нам тогда регистрировать брак, раз такое дело. Думала, что он хотел не столько семья иметь, сколько сына. И мать его тоже мечтала о внуке. Но Сергей сказал, что через два года у нас будет сын Илья.

Гадалка (и к ее услугам я, отчаявшись, однажды прибегла) тоже предсказала, что я забеременею непременно. Но – только в законном браке... И мы его зарегистрировали. Конечно, не только из-за гадалки. Как сказала свекровь – значит, Сергею нужен не только сын.

И что же? Через неделю после свадьбы я почувствовала: беременна!

Счастью не было границ. Но... Если бы какая-нибудь гадалка предсказала те потрясения, которые меня ожидают впереди, ни за что бы ей не поверила.

Через заднюю дверь

Учитывая специфику моего организма и возраст (мне было уже около тридцати), направили меня на «телевизор», как называют в народе аппарат, который показывает срок и другие характеристики беременности, пол будущего ребенка и т. д. «Ну и какой у меня срок?» – спросила у обслуживающей аппарат работницы. Никакого, отвечает та, нет срока. И быть не может, потому что беременность – ложная. Пузырный занос...

Я ничего не поняла. Как это нет беременности? Я же знаю, что она есть. Попросила объяснить, что это за занос такой пузырный. Но сотрудница сказала, что некогда ей объяснять. И позвала следующую.

Меня привезли в больницу. Слух о пациентке с пузырным заносом быстро распространился. В палату набились врачи и сестры. Им любопытно: знают, что такое бывает, но никогда не видели. Сказали, что надо делать аборт. То есть вырезать плаценту, образовавшуюся вместо плода. Я отказывалась. Мне давали какие-то таблетки, делали уколы – я сопротивлялась. Меня уговаривали, умоляли, заставляли, пугали всякими несчастьями, которые будут непременно, если не подчинюсь. Я сопротивлялась. Говорила, что «телевизор», наверное, ошибся. Японский аппарат, отвечали мне, не может ошибиться! Через три дня приехал Сергей – он тогда работал таксистом – и мы сбежали. Через заднюю дверь.

Стали меня доставать и дома. Уговаривали, заставляли, пугали. Я сопротивлялась. Просто не могла поверить в то, что мне говорили. Я ведь каждое утро здоровалась с будущим сыном: «Доброе утро, Илюша». И каждый вечер желала ему спокойной ночи. И вдруг мне говорят, что никого там нет. Чуть какая-то. Они ни на секунду не допускали возможности ошибки – вот что меня поражало. Аборт – и сразу, немедленно.

Беда, как водится, не приходит одна. Произошло два смертельных случая на производстве, где я работаю. А я там – инженер по технике безопасности. Прокуратура, допросы, объяснения. Поездки на тряской машине в Раазику, где произошло несчастье. И никому ведь не объяснишь, что я беременна. Потому что официально нет ни какой беременности. Словом, состояние было ужасное. Сережка, конечно, поддерживал меня, как мог.

Если чувствуешь сердцем...

И вот сестра познакомила меня с врачом-гинекологом Татьяной Серебровой, которая тогда работала в роддоме на Сакала и в поликлинике возле кинотеатра «Космос». Сереброва приняла меня, дала своего врача для наблюдения, хотя в те годы это было непросто, поскольку все мы были приписаны к поликлиникам по месту жительства. Она куда-то звонила, доказывала, что случай неординарный...

Но главное, Татьяна была единственной, кто мне поверил и поддержал. Как лучший друг. Если ты сердцем чувствуешь, сказала она, что ребенок есть, тогда держись и никого не слушай. Давай подождем и проверим еще раз. А рожать, заявила решительно Татьяна, будешь у меня.

Представляете, какую ответственность она взяла на себя! Ведь пузырный занос, как мне позже объяснили, действительно очень опасен.

Через пару месяцев я вновь поучила направление на «телевизор». Только какое-то странное: просим подтвердить поставленный ранее диагноз. То есть пузырный занос. Я заглянула в кабинет и – поспешила прочь: там была та же работница, что и в тот раз. Неужели она признается в собственной ошибке?

Пришла недели через две. Теперь аппарат обслуживала другая работница, а также были две практикантки. И слышу, как она им объясняет, показывая на экран: вот головка, вот ручки, а вот сердечко бьется. Я спрашиваю: «Чье сердечко?» Как чье, отвечает, вашего ребенка, чье же еще...

Срок рожать мне выпал на 6 июля. Н я сильно переходила. И вот лежу в роддоме на Сакала. Серебрякова в это время была в отпуске. В 1 вечера 28-го числа отошли воды. Лежу тихо. Заранее решила, что не будет никаких криков и стонов. Только песню про себя пою: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих...» А дальше, если помните, там поется, что близятся светлые годы...

В 9 утра пришла Серебрякова. Первый день после отпуска. Загорелая, красивая. «А, Травкина, – говорит, – это которая с пузырным заносом? Ну, сейчас посмотрим...»

А у меня опять беда – давно пора рожать, а матка не раскрывается. И ребенок задыхается. Как прикрикнула Серебрякова на коллег, как все забегали... «Ну, что, будешь терпеть?» – спросила она, натягивая перчатки. Как спросила бы мать у дочери. Она сделала все, что надо, и скоро у нее в руках уже был ребенок. Илья – живой и невредимый. Страшно подумать, что еще немного, и было бы поздно. Так Татьяна Сереброва во второй раз спасла меня и Илью. Это было 29 июля 1985 года, в час дня.

Потом Татьяна мне сказала, что в этот первый после отпуска день вообще-то с утра собиралась в поликлинику, но что-то побудило ее сначала зайти в роддом.

С тех пор мо и сына спасительницу я так и не видела. Все некогда. Зато была у одного хорошего экстрасенса. Он осмотрел Илью и заключил, что ему предстоят две жизни: одна обычная, а вторая будет принадлежать чуть ли не всей планете. После того, что было, уже не знаешь, что и думать...

***

– Травкина? Нет, честно говоря, не могу сразу вспомнить, – немного разочаровав меня, сказала Татьяна Сереброва, выслушав эту историю почти четырнадцать лет спустя. – Всякое бывало.

–  И пузырный занос?

–  Это очень редкая патология, но все-таки иногда встречается. В своей практике раза три сталкивалась.

«День за Днем», 01.04.1999