Мы и они, или Размышления у Главного штаба

Моя работа находится неподалеку от Главного штаба Сил обороны. А штаб этот расположен в красивом трехэтажном здании старой архитектуры с колоннами. Рассмотреть здание ближе невозможно – обе ведущие к нему дороги за пару сотен метров перекрыты шлагбаумами, а окружающая территория обнесена трехметровой оградой, в некоторых местах с кольцами колючей проволоки поверху. Повсюду развешаны грозные предостережения: «Стой! Территория Сил обороны под вооруженной охраной». Почему-то только на эстонском языке.

Видимо, предполагается, что вторгнуться в запретную зону родной армии способны лишь эстонцы, а не владеющим этим языком людям такая идея в голову не придет.

Взяться, как говорится, за перо меня побудили сразу две статьи в номере «Ревельского вестника» за 17 сентября. Одна – «Мое государство!», о Тойво Кева (которую я же и писал, под своей фамилией, тогда как «Мы и они...» подписал псевдонимом), который увлеченно занимается интеграцией русских школьников в эстонское общество.

Другая статья – «Нет, мы не перекати-поле» Геннадия Белова, в которой автор утверждает, что никакой интеграции в Эстонии быть не может, и у местных русских лишь два пути – ассимиляция или автономия.

А что, может, он и прав? В самом деле, десятки миллионов крон брошено в топку так называемой интеграции, сколько лет трудятся на этой ниве без устали всякие учреждения и организации, а мои товарищи по работе до недавних пор были уверены, что государственные флаги 23 июня вывешивают в честь Иванова дня. О том, что в этот день отмечается День победы, они даже не догадывались. Узнали об этом от меня, благодаря случившейся паузе в работе в один из июньских дней, когда мы делились планами в предвкушении предстоящих целых четырех выходных дней.

Узнав, сильно удивились. Все, кто там был, включая начальника, грамотного, вроде, человека с высшим образованием.

– А кого они победили? – спросил один

– И разве они вообще способны кого-нибудь победить? – добавил другой.

Только потом, вечером, возвращаясь с работы домой и вспоминая события дня, я вдруг поймал себя на мысли, что очень уж привычно и естественно мы называем эстонцев «они», как бы отгораживаясь от них, хотя живем рядом десятки лет, а многие и вовсе тут родились.

Или вот такой еще был разговор. Каждое утро мы наблюдаем, как машины одна за другой направляются к Главному штабу. Это едут на службу высокопоставленные офицеры, может, даже и генералы. К девяти часам обширная площадка перед штабом сплошь заставлена десятками машин. Надо же, как много военных служит в мозговом центре крошечной эстонской армии. Что можно там целый день делать? Для нас это остается загадкой. И все, небось, с солидными зарплатами, не чета нашим.

– Да в этом здании не то, что штаб – вся ихняя армия легко поместится! – сказал один из нас.

И все согласились. Вот опять то же самое – не наша армия, а «ихняя».

Можно ли сказать о русском, пусть даже овладевшим эстонским языком, и усвоившим, кого все-таки победили эстонцы 23 июня и в каком готду, но упорно называющем эстонскую армию и прочие государственные учреждения «ихними», что он интегрирован в эстонское общество? Наверное, нельзя.

Может, наш коллектив – просто исключение? Конечно, мы не относимся к продвинутой части общества, но и не какие-нибудь асоциалы. Обычные трудящиеся. Каких тысячи в Эстонии. Уверен, что и во многих других русскоязычных трудовых коллективах об эстонцах и эстонских учреждениях говорят так же, как и у нас.

Можно ли сломать такое отношение? Боюсь, очень трудно, почти невозможно.

Геннадий Белов в своей статье называет русских в Эстонии малым народом. Малым? Вот уж удивил! Я уверен, что каждый русский, где бы он ни жил, в том числе в Эстонии, чувствует, что он принадлежит к великому народу. Только все по-разному это ощущают. Одни – осознанно, другие, большинство, – подсознательно. Это проявляется, в частности, в таких вот саркастических вопросах: «Разве они способны кого-нибудь победить?»

Конечно, нехорошо так говорить. Нехорошо иронизировать. Надо бы всерьез относиться к эстонской армии. Но ведь действительно трудно удержаться от иронии. Шлагбаумы, часовые, грозные предостережения на ограде, сам этот Главный штаб – все это вызывает улыбку. С такой улыбкой взрослые смотрят на детей, с серьезным видом играющих в песочнице.

Однажды мы в очередной раз гадали, в чем состоит каждодневная служба командующего Военно-Морскими Силами, состоящими из пары небольших посудин. Аналогично с командующим Военно-Воздушными Силами. Тут один из нас сказал:

– Пусть они попросят у своих друзей-американцев какую-нибудь ржавую ракету, тогда у них будут еще и ракетные войска со своим командующим.

Вот видите, одна только ирония. Можно ли ее искоренить в процессе Государственной программы интеграции? Сомневаюсь. Это все равно, что пытаться искоренить привычку закусывать водку соленым огурцом и навязать пирожное.

Русские – великий народ. Эстонцы – маленький. Ладно, выразимся политкорректно: русские – многочисленный народ, эстонцы – малочисленный. (Последнюю фразу вписал редактор, я не возражал). Столетиями эстонцы приспосабливались к совместной жизни с русскими. И, кажется, небезуспешно. Чем они и гордятся – дескать, вот мы какие молодцы, не пропали, сохранились как народ.

А что происходит сейчас? Наоборот – русских пытаются приспособить к эстонцам. Сами же эстонцы – к себе. И так, и эдак приспосабливают, и через колено, что называется, и поглаживая по шерстке. А процесс идет со скрипом. Не потому ли, что он просто противоестественен? Большое не приспосабливают к малому.

Кажется, некоторые это начали понимать, судя по робким призывам к эстонцам тоже постараться понять русских. Но в ответ – гул негодования. И на деле львиная доля усилий направлена на русских. На тех русских, которых получившие власть эстонцы, между прочим, сразу объявили чужаками на земле, где они, русские, прожили десятилетия или даже родились. И закрепили этот статус чужаков в соответствующих законах.

Эти законы действительно дискриминационны и просто по-человечески несправедливы – по отношению к людям, поселившимся в Эстонии, одном из регионов своей страны, задолго до принятия этих законов.

У меня крамольный вопрос: а чувствуют ли простые местные русские себя такими уж обиженными и оскорбленными? Какая-то часть особо гордых – да, безусловно. Но основной массе, такое впечатление, все это, как говорится, по барабану.

Геннадий Белов же, похоже, настроен мрачно. «Русский человек в Эстонии заброшен, - печалится он. – Нет о нем заботы ни с чьей стороны, он стоит персонально – один на один – против эстонской государственной машины. Народ, привыкший жить коллективно, сообща, распыляется на отдельно живущих людей, превращается в население...»

А все потому, считает Геннадий Белов, что нет у нас, русских, мощной русской общины, и каждый русский человек «на собственной шкуре ощущает отсутствие такой организации».

Я примерил эти слова к себе. И решил, что если что и ощущаю «на своей шкуре», так это постоянно растущие коммунальные расходы и прочие бытовые проблемы. Но никак не отсутствие Русской общины. О которой и не вспомнил, если бы не попалась на глаза статья Геннадия Белова.

У нас на работе – то же самое. Один купил неудачную машину и теперь мучается с сервисом. Другой специально взял отпуск, чтобы сделать ремонт дачи снаружи, но полили дожди, в итоге и отпуск кончился, и дело не сделано. Третий всю неделю ждет вечера пятницы, и тогда пулей летит с работы – на рыбалку. У одной дамы – беда с сыном-наркоманом. Другая жалуется на тяготы дочки, ученицы Русского лицея, а значит, и на свои. Много уроков в школе, много задают на дом, много денег требуют на рабочие тетради...

– Да на хрена мне тогда сдался этот Русский лицей! – подытоживает мамаша.

Вот круг забот. Ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь посетовал – мол, давно не было собраний в Русской общине. О предстоящих выборах тоже, кстати, ни слова. Только однажды мой напарник (тот самый рыболов) обмолвился, и то невпопад:

– А что, Муравьева опять хочет в Рийгикогу? У нас весь Ыйсмяэ увешан ее портретами, а каждый, говорят, 28 тысяч крон стоит. Представляешь, сколько бабла выброшено?

Может, это только у нас такой островок обывателей? Нет, повсюду примерно то же самое.

Что же дальше? Несмотря на то, что сотни тысяч эстонских русских распылились, Геннадий Белов видит для всех нас лишь два пути – ассимиляцию или автономию. «Третьего не дано», – решительно заявляет он.

Сам Белов, разумеется, выступает за автономию. Ссылаясь при этом на ряд государств, где нацменьшинства добились для себя автономии и живут очень хорошо.

Но, во-первых, мы это проходили еще в 1993 году. (И то применительно лишь к Северо-Востоку, а русские живут не только там). Проехали. Вопрос закрыт. Во-вторых, я плохо себе представляю, как можно вообще хоть в какой-то форме «автономизировать» такую огромную – в масштабах Эстонии – и чрезвычайно разнородную по всем параметрам, кроме национальности, массу народа.

По той же причине вряд ли возможна и массовая ассимиляция.

А что же возможно? Да всего понемногу! И первое, и второе, и третье. У кого как сложится, как карта ляжет и сердце подскажет.

Что касается превращения народа в население, тут тоже все в индивидуальном порядке. Русский человек, матом кроющий Русский же лицей, – это, наверное, население. Если русский человек воспринимает тот же Русский лицей в Эстонии как нечто свое, родное (даже при всех возможных проблемах и минусах учебного заведения), он – частица великого народа. Пусть этот человек и один из «распыленных», живущий своей, обособленной жизнью. Что в этих двух случаях может изменить наличие или отсутствие организации, именуемой Русской общиной? Ничего.

Все вышеизложенное относится к взрослым людям, большинство которых, очевидно, действительно безнадежны в плане интеграции. Подлинной, а не формальной.

А как быть с подрастающим поколением здешних русских? Симпатичный человек Тойво Кева, осуществляющий интеграционный проект «Мое государство», судя по одноименной статье в «Ревельском вестнике», настроен оптимистично. Он наверняка уверен, что подрастающие русские ребята будут называть эстонское государство своим, и, соответственно, эстонскую армию – своей, а не «ихней». Разумеется, они не станут, саркастически усмехаясь, вопрошать: «Разве они способны кого-нибудь победить?» Напротив, подробно расскажут, может, даже не без гордости, об исторической победе эстонских воинов под городом Вынну 23 июня 1919 года... Впрочем, господину Кева, как говорится, по штату полагается быть оптимистом.

Но оправдан ли такой оптимизм объективно? Сегодня этого не знает никто. Безусловно, большинство русских школьников без запинки ответят на все вопросы «интеграционных» экзаменов, овладеют более или менее сносно эстонским языком, но...

Ведь это передается из поколения в поколение – менталитет, генная память, не дающая забыть о принадлежности к великому народу. Хотя и выпало жить на земле народа маленького.

«Ревельский вестникъ», 24.09.2005